В институтском буфете встретил знакомого экономиста с параллельного потока.
— Привет, Алик! Как жизнь?
Алик, с усилием проглотив кусок вареной колбасы, отвечал:
— Нормально. Последних квинов слышал?
— Ага. Так себе, «Джаз» получше был.
— Это точно. Исписался Меркюри, на диско перешел..
Он поправил стильные золотые очки на носу. Нормальный парень, в музыке разбирается. Улыбчивый, разговорчивый, хоть и из мажоров. Говорят, круглый отличник. Бывает..
Поболтали о музыке. Потом Алик торопливо засобирался:
— На семинар опаздываю.. Слушай, у вас коммунизм когда будет?
— Перед праздниками, в начале марта. Третьего или четвертого.
— У нас раньше. Надо готовиться. Пока..
В узком, но чрезвычайно ответственном списке государственных экзаменов в советскую эпоху главное место занимал предмет под названием «Научный коммунизм». Словосочетание унылое и загадочное. Определенно подразумевает существование какого-то ненаучного коммунизма, мистического, скажем, или бытового.
Но это только на первый взгляд, если относиться к коммунизму как к науке. Изучив основные его постулаты и выводы, гораздо правильней отнести коммунизм к некоей религии ортодоксально-христианского толка. И тогда все становится на свои места. Есть набор заповедей — «кодекс строителя коммунизма». Триединство бога символизируют основоположники: маркс-энгельс-ленин. Библиотеки трещат по швам от написанных ими евангелий. Преемственность курса обеспечивают царящие в Политбюро КПСС морщинистые пророки. Даже сектанты имеются, вроде китайского Мао Дзедуна. Всё есть — соборы, молебны, святые места, мощи на Красной площади. А какая религия без теологического фундамента? Вот пожалуйста — научный коммунизм.
Вёл этот непостижимый предмет у нас почасовик из философского университета по фамилии Кожевников. Все его так и звали — коммунист. Мужик лет шестидесяти, с зеленой родинкой на лысине. Идейный до самозабвения. Придирчивый ко всему, что хоть краем выбивалось из бетонного идеологического русла.
На семинарах он, вызвав к доске студента, задавал ему вопрос и слушал, покачивая головой. Глаза прикрыты, казалось, вот-вот заснет. Но в какой-то момент, заметив ересь в словах отвечавшего, он внезапно каменел, широко открывал глаза и, приподнявшись над стулом, лодочкой вытягивал пухлую ладошку по направлению к аудитории:
— Замечаете?
Докладчик испуганно замолкал. Мы, немея, втягивали головы в плечи.
Коммунист, насладившись паузой, делал скорбное лицо:
— Именно это и утверждали троцкисты.
Левые уклонисты, бухаровцы, маоисты..
Затем, повернувшись к докладчику, добавлял что-то уничижительное и нелепое, вроде:
— Шаталова, вы уже на третьем месяце (учебы), а до сих пор всё никак..
Примерная студентка Танька Шаталова, покраснев, с вызовом отвечала:
— Вы бы хоть с женщинами выбирали слова.
Коммунист торжественно вставал в полный рост и принимался отчетливо декламировать:
— Для этой великой науки не существует мужчин или женщин. Вопрос полов здесь последний. Никому не дозволено искажать высокий смысл ленинских работ. Стыдитесь..
Меня он обещал сдать в органы за то, что я позволял себе усмешки при цитировании основоположников.
Поскольку вся эта бодяга совпадала с дипломной практикой, то ходить на семинары мы с приятелями начали кое-как, а потом и вовсе перестали. Коммунист, регулярно ставя прогулы в своем клеенчатом кондуите, через присутствовавших посылал громы и молнии на наши головы. Обещал сгноить в подвалах Лубянки. И уж точно завалить на экзамене.
А мы, старший курс, уже всё в этой жизни перевидали. И не такое сдавали.
Честно говоря, учеба лично для меня была на десятом месте. В мозгах царил полный бедлам. Я был безответно, как и подобает интеллигентному молодому человеку, влюблен в смешливую девчонку из соседней группы. Мучился, искал свиданий. Дарил цветы, кропал уродливые стихи. Что-то себе воображал.. Разумеется, выглядел со стороны полным идиотом.
Дома тоже хлопот полно. С отцом ухаживали за больной мамой. Готовка, стирка, мытьё посуды с утра до вечера. Хорошо, хоть диплом писался в конторе рядом с домом. Стол был завален километровыми распечатками и листами с квадратами алгоритмов.
Короче, сплошной коммунизм вокруг.
И тут как снег на голову:
— Кожевников зачёт назначил! С допуском на экзамен!
Народ заволновался. Всплыли шокирующие подробности:
— На зачёт обязательно предоставить конспекты ленинских работ.
Список работ едва умещался на двух листах. Руки отсохнут писать.
— Автомат тем, кто напишет реферат.
На тему? Как зовут Карла Маркса?!
— Желательно быть в курсе текущего съезда КПСС.
А то мы не в курсе.. С конца февраля все улицы перегорожены кумачовыми транспарантами. Милиция на каждом углу зорко бдит, выискивая диверсантов. По радио и телевидению вахканалия творится. Как не включишь — «историческая работа 26-го съезда..», «в докладе Леонида Ильича Брежнева..». Хрен куда от него спрячешься.
И вот сидим мы на зачёте за последней партой. Я и мои приятели — Анрюша и Славик. Чего-то ждём. Мнём в руках дурацкие билеты. Ни конспектов, ни учебников. Дышим свежим перегаром.
Процесс сдачи идет медленно. Коммунист сначала листает тетрадь с первоисточниками. Сверяет со списком. Откладывает в сторону, целая стопка уже накопилась.. Заслушивает ответы. Требует достоверных цитат. Проверяет знание определений. И наконец — выносит приговор.
Вариантов тут мало:
— Не хватает конспектов.
— Ошибка в цитате.
— Неполное определение.
Зачёт получают через одного. Горемыки копятся в коридоре, шумно матерясь. Мы вышли покурить и тоже наругались вдоволь. Затем обсудили сроки пересдачи зачёта. Сегодня пятница, экзамен в среду. Три дня остаётся, блин..
Тут из аудитории выплывает коммунист. Видать, по малой нужде. Смерил нас троих суровым взглядом и поплыл дальше к туалету.
— Хоть бы понос его прохватил, — буркнул Славик. — Чтоб не до Ленина с Марксом стало..
Андрюша загасил сигарету:
— Да-а-а.. Хрен мы до экзамена дойдем..
Не сдать госэкзамен означало автоматическое отчисление из института. А как до него без зачёта дойти?
— Так, сконцентрировались. — Славик наморщил лоб. — У кого бы конспекты взять?
— Он их у всех отбирает. Галку ставит и отбирает.
Славик просиял:
— Так у него и возьмем!
Оставив на шухере Андрюшу, мы вернулись в аудиторию и стали рыться в стопке тетрадей.
— Бери неподписанные. Желательно потолще. И с женским почерком, разборчивые.
К возвращению коммуниста мы уже спешно листали конспекты, записывая ответы на билет. Заодно учебниками разжились, чтобы определения найти.
Аудитория пустела. Вскоре остались только мы трое.
Первым отвечать выпало Андрюше.
Полистав тетрадь, коммунист поставил галку в кондуите.
— Теперь дайте согласно билету определение развитого социалистического общества.
Андрюша мило улыбнулся и начал, запинаясь, тянуть слова.
На середине фразы коммунист привычно окаменел:
— Неправильно. Пропущено слово «ленинский». Незачёт.
Следом шел Славик. Вручил конспект, рассказал определение.
— Теперь давайте цитату.
И надо же было случиться такому.. Перепутал Славик от волнения порядок букв. И вышло у него, что коммунизм есть высшая стадия развития империализма.
Кожевников обхватил голову руками:
— В пятидесятом году я бы вас за такое прямиком в НКВД отвел.. Жирный незачёт.
Настала моя очередь. Коммунист смотрел на меня с надменным спокойствием, словно на белогвардейца перед расстрелом.
Но конспекты, пролистав брезгливо, принял.
Определение я отчеканил слово в слово. Давя усмешку, с выражением зачитал нужные цитаты. Даже мимики подбавил ленинской, из кинофильмов.
Настала пауза.
Коммунист недвижимо смотрел куда-то мимо меня. Потом развел руками и выдохнул:
— Не звучит.
И добавил:
— О сроках пересдачи зачета вам сообщат дополнительно..
Выйдя в коридор, я сначала дал волю эмоциям. Потом взял себя в руки. Успокоившись, предложил ожидавшим меня друзьям заглянуть в деканат. Сразу уточнить день пересдачи и заодно допуск взять, чтоб сто раз не приезжать.
Секретарь декана Галя, крашеная блондинка с низким прокуренным голосом, крестная мать всех нерадивых студентов факультета, изумленно посмотрела на меня:
— Какой еще зачёт? Экзамен по плану есть, а никаких зачётов я не знаю. Пускай ваш Кожевников не фантазирует.
Новость мгновенно разлетелась по институту. Неудачники превратились в героев, сдавшие зачет чувствовали себя глубоко оскорбленными и униженными. На такой фук повестись..
Значит, можно спокойно ждать экзамена. Не говорю — готовиться, это даже не рассматривалось. Разве что в последний день учебник полистать.
Но и этого не получилось. Утром понедельника отец, пожелав успехов, отбыл в срочную командировку. А днем позвонили из больницы и сказали, что завтра могут принять маму на госпитализацию. Обещали процедуры, массаж, уколы.. Весь следующий день я бегал по врачам, собирая справки и направления. Организовывал транспорт для перевозки. Путь был неблизкий, в область. Уже в больнице я получил список необходимых лекарств. Посидел с мамой. Вернулся поздно.
И вот лежу я перед телевизором в одиночестве, клюю носом и придумываю, каким бы макаром экзамен сдать. На халяву с этим преподавателем рассчитывать трудно. Раз обещал сгноить, значит постарается. Опасность существует реальная.. Ночь сидеть над учебником — не в моем стиле, голова должна быть свежей. Рассчитывать на знания об основоположниках, вынесенные из кинофильмов и детских рассказов типа «Ленин и печник» — глупо и безнадежно.
Значит, нужно искать нетривиальный выход.
По телевизору бойкий журналист, полный энтузиазма, брал интервью у депутатов только что закончившегося съезда. Упитанные хлеборобы, шахтеры с темными от угольной пыли лицами, строгие учителя.. Даже летчик мелькнул в родной униформе. Все в один голос славили решения партии, особенно умиляясь и тая при воспоминании об отчетном докладе «нашего дорогого и любимого Леонида Ильича Брежнева».
И тут мне в голову пришла мысль. Я ее повертел так и сяк — должно сработать безотказно.
Со спокойной душой заснул крепким сном.
Мне снился Кожевников на мавзолее. Я иду с демонстрацией, несу портрет Ленина. Коммунист перегибается через трибуну, вытягивает руку — «Замечаете?». Я смотрю на портрет — а там ленинская бородка на глазах растет, и превращается в марксову бородищу. И брови вдруг густеют, и это чудище лысо-волосатое, шамкая и гыкая, начинает петь голосом Фредди Меркюри — «Мустафа, Ибрагим»..
Встал рано, полный сил. Порылся в стопке газет, нашел самую пухлую, с докладом генсека. По дорогу к автобусу купил сегодняшнюю «Правду». Там были напечатаны «Основные направления развития народного хозяйства СССР» на следующую пятилетку.
Полтора часа дороги ушли на чтение прессы. Особо значимые места я проговаривал как бы про себя, вполголоса. Пассажиры смотрели на меня широкими от ужаса глазами.
Экзамен в десять, я приехал в девятом часу. Стоя в коридоре, еще раз проштудировал оба документа. Память у меня с детства хорошая, должно на полдня хватить.
Комиссия строем прошла мимо нас. Председательствовал завкафедрой философии, вечно улыбающийся елейный мужичок, податливый как пластилин. За ним — Сергей Львович из нашего деканата, с графином воды. Этот, хитрый и головастый, здесь сегодня явно для проформы, будет кивать или ругать в зависимости от мнения председателя.
И наконец — коммунист. Физиономия абсолютно стальная. Заметив меня, он недобро скривил рот в усмешке.
Ну-ну..
По обычаю, отличников и прилежных хорошистов мы с приятелями пропустили вперед. На их фоне лучше не светиться.
Я зашел часов в двенадцать. Взял билет, глянул на вопросы. Сначала по субординации шел Маркс с теорией классов, вторым шагал Ленин, что-то про государство. На сладкое требовалось развернуто доказать преимущества социализма перед всеми остальными формациями общества, от рабовладельческого строя до хищного империализма.
Заранее не желая давать шанс коммунисту, пока я готовлюсь, облить меня грязью перед председателем, я громко заявил:
— А можно сразу ответить?
Философ удивленно вскинул брови:
— Без подготовки?
— Да.
Он по-отечески покачал головой, оглядел комиссию и расплылся в улыбке:
— Ну что ж, дерзайте. Интересно, очень интересно..
Коммунист хищно сузил глаза, чуя подвох. Но ничего не сказал.
— Итак, — начал я, — теория классов..
Бегло дав портрет Маркса как верного товарища Энгельсу, я внезапно для присутствующих свернул на заготовленные рельсы:
— Как сказал в своем докладе съезду КПСС генральный секретарь КПСС товарищ Брежнев, по всему земному шару идет классовая борьба рабочих и крестьян против угнетателей..
И запел, и запел.. Минут на десять. Слова лились сами собой, благо тема безбрежная.
Комиссия, включая коммуниста, слушала меня, раскрыв рты.
Не давая им опомниться, я перешел ко второму вопросу.
— Ленинские работы по государству были также расширены и углублены дорогим Леонидом Ильичем. Как было им подчеркнуто, единство советских наций сегодня прочно, как никогда..
И дальше пою. Председатель комиссии, проникнувшись текущим моментом, снял очки и благоговейно внимал моим словам, кивая головой, как болванчик. До умного Сергея Львовича, видимо, дошла суть моей изуверской задумки, и он стал ожесточенно массировать виски, чтобы не рассмеяться. Коммунист сидел окаменевший. Все его козыри таяли, словно майский снег.
— И наконец, преимущества социализма. — Давно я столько не говорил подряд, во рту пересохло. — Можно водички?
Председатель всполошился:
— Да-да, конечно, — и сам налил мне в стакан из графина.
Коммунист воспользовался паузой:
— Все-таки хотелось бы услышать цитаты из первоисточников по первым двум вопросам. Налицо явные пробелы.
Я перешел в запланированную атаку:
— А разве слова товарища Брежнева не являются цитатами? Разве его глубокая теоретическая работа по подготовке доклада съезду не является продолжением ленинских работ? Не говоря уж о Марксе?
Коммунист сразу осекся.
— Продолжайте, — довольно кивнул председатель.
В ответе на третий вопрос я для разнообразия привел кучу цифр из «Основных направлений развития». Мелькали тонны зерна, километры тканей, проценты прироста рождаемости. Строились заводы и фабрики, миллионы тружеников с песнями шагали на работу.
Закончил я патетически:
— И как сказал товарищ Брежнев — да здравствует коммунизм!
Львович, не выдержав, захрипел и вышел из аудитории.
Председатель долго протирал очки, прежде чем надеть.
— Потрясающе, — приговаривал он, — потрясающе..
Он поглядел на коммуниста:
— У вас есть вопросы?
— Да! — агрессивно сказал тот. — Не до конца раскрыта тема зарождения классов.
Я энергично подошел к карте СССР и ткнул пальцем в казахстанские степи:
— А химическо-фосфатный комбинат в Джамбуле? Он должен выйти на проектную мощность к концу пятилетки.
Язва коммунист не унимался:
— В какой работе Ленин опровергал меньшевиков?
Я парировал:
— Иным стал советский человек. Обогатились его знания, повысилась эрудиция, значительно выросли духовные запросы. А сибирские ГЭС? — Я продолжал тыкать в карту. — А освоение космоса? — Здесь я тыкнул в потолок. — А, в конце концов, огромные ресурсы экономики? И как быть с инициативой на местах?
Внезапно я понял, что сейчас начну повторяться. Запас газетной информации иссяк.
Мне на помощь пришел председатель:
— Я думаю, больше вопросов не последует. — Он привстал и пожал мне руку: — Большое спасибо. Давно не получал такого удовольствия. Нет слов. Как будто сам на съезде побывал..
В коридоре я, обессилевший, сел прямо на ступеньки лестницы. Внутри гудела абсолютная пустота.
— Ну чего, ну как? — меня обступили приятели. — Зверствовали? Кожевников топил?
— Еще кто кого топил.. — отвечал я сиплым голосом.
Возвращавшийся на экзамен Львович, проходя мимо, хохотнул:
— Ну ты даешь..
Вскоре из аудитории вышел председатель с ведомостью в сопровождении комиссии. Он стал зачитывать оценки, иногда давая короткие комментарии. Дойдя до меня, председатель опять снял очки:
— Не могу не отметить этого студента. Потрясающее знание современного материала! Лишь небольшие огрехи в цитировании первоисточников, замеченные, — он бросил косой взгляд на коммуниста, — преподавателем курса, не позволили поставить высшую оценку. В итоге — «хорошо». Поздравляю!
Ну вот и всё.
Пора заняться делами.
В метро неожиданно увидел поднимавшегося навстречу Алика из параллельного потока. Вид у него был взъерошенный, недовольный.
— Ты чего такой? — спрашиваю.
Он разразился ядрёной тирадой, затем уточнил:
— Представляешь, вчера четверку по коммунизму поставили! Не видать теперь красного диплома! И кто? Какой-то лысый мудак с родинкой, первый раз его видел.. Ну ничего, я апелляцию подготовил. И партбилет на стол! Через горком надавлю! Сгною, он у меня ботинки чистить пойдет..
Да-да, подумал я, не сомневаюсь. Он пойдет в дворники, ты получишь заслуженный красный диплом. Распределишься в загранпредставительство аэрофлота, на крайняк в статусный отдел министерства. Обзаведешься связями, нужной женой. Лет через десять-пятнадцать поучаствуешь в организации липовой авиакомпании на полтора самолета, сшибешь кучу бабок. Приедут бандиты, запросят долю. Придется возить левый груз с камешками и наркотой. Вовремя не смоешься за кордон, настигнут и заставят всё отдать. Но ты смоешься..
Алик исчез в стеклянных дверях. Спешит подать апелляцию.
Я спущусь в метро и поеду доставать лекарства для мамы. Потом отвезу их в больницу. Посижу, подержу маму за руку. Она пока лежит в коридоре, но к выходным обещают перевести в палату.
А послезавтра я куплю букет мохнатых тюльпанов на толстом скрипучем стебле. И буду искать случай вручить его смешливой девчонке из соседней группы. Ведь праздник скоро.
Я обязательно это сделаю. Я хочу быть счастливым.