Разные забавные случаи и байки из летной жизни..
— Какие полеты?! — от возмущения врач Наталья Александровна сняла очки. — Вы видели его кардиограмму?! Аритмия, тахикордия, шумы.. Только сумасшедшему придет в голову идти на медкомиссию третьего января! Я еще результаты по крови не смотрела.. О каких полетах может идти речь?!
Это она к Сергею Дмитричу Осипову обращается, нашему командиру. Тот стоит рядом со мной и смущенно повторяет:
— Войдите в положение. Завтра рано утром вылетаем в Сочи. Устраиваемся — и сразу в Шарджу под погрузку. Надо программу продолжать, новый тип обкатываем. Масса работы.. Нам опытные бортоператоры позарез нужны.
— Что, кроме него нет больше?
— Нет! — вздыхает Дмитрич. — Прокопенко мог, но он в учебном отпуске. Отмазка железная, выцепить невозможно..
Подвел Серега. Я и в мыслях не держал снова Сочи бомбить. Рассчитывал только через неделю не спеша приступить к медкомиссии. А оно вон как вышло. Буквально из-за стола выдернули. Подвел Серега..
Наталья Александровна продолжала трясти бумажками с моими анализами:
— Ну вы сами посмотрите, Сергей Дмитрич! Кошмар, просто кошмар! Ельцин, и тот здоровее..
— К тому же посев из санэпидемстанции еще не пришел, — с готовностью добавила медсестра Людмила. — Вдруг там глисты?
Осипов развел руками:
— Бывает.. От усталости.. Вы, пожалуйста, войдите в положение. Программа испытаний на контроле у руководства. Производственная, так сказать, необходимость.
Наталья Александровна вернула очки на место.
— А если бы ему ВЛЭК надо было проходить? — заметила она. — Зарубили бы в три секунды..
— Так ведь не ВЛЭК же, — улыбнулся Дмитрич, предчувствуя победу здравого смысла над медицинской бюрократией.
Врач вздохнула:
— Не ВЛЭК.. — и повернулась ко мне: — Давай справку..
И тиснула её сиреневым штампиком.
На этот раз в напарники мне определили Юру Гопиенко. Хороший человек, трудолюбивый, опытный. И характером спокойным вполне подходит. О своей главной человеческой слабости в командировках предпочитает не вспоминать:
— Кефир и гантели! Ни грамма! Только дома, на базе.. Иначе беда..
Рядом на задних рядах пассажирского лайнера дремлет техсостав. Всё те же лица. Только Вити-манекена не вижу. Вместо него улыбчивый губастый слон Шурик. Глазея в иллюминатор, предвкушает свою первую встречу с заграницей.
В столовой сочинского профилактория нас эмоционально встретили знакомые поварихи. Навалили горы любимой гречки с мясом. Сели напротив поболтать.
— Некогда, ребят, спешим на вылет..
Самолет уже блестит на январском солнце, подготовленный жуковскими техниками. Новогодние праздники они провели в общаге. Лица испитые, опухшие. Движения неестественные, замедленные. Но дело свое четко знают. Профессионалы.
Показываю Юрке рукой на цех борпитания:
— Надо кэтринг заказать. Знаешь?
Юрка ухмыляется:
— Я здесь чаще, чем у себя дома в туалете бывал..
Ну да, забыл совсем. Он же тринадцать лет проводником отпахал по союзу.
На борту разбираем коробки с едой.
— Колбаса, сыр, — перечисляю я. — Деликатесы..
Юрка вывалил изо рта пухлый язык.
— Не, — говорю, — икра.
Старший инженер самолета Ковалев подкладывает купленную на рынке зелень.
— Встань-трава..
Следом идет пакет с крепкой малиновой редиской.
— Похрустим..
На взлете Юрка вытаскивает из сумки аккуратно завернутый в тряпочку столовый нож:
— Только им нарезаю. Проверенный, сам точу.
— Покормишь летчиков?
— О чем речь, вспомню молодость. Отдыхай..
В Шардже, дождавшись, пока экипаж уедет в гостиницу, мой напарник вываливает остатки еды на стол:
— Колбаса, сыр, деликатесы..
Я изумляюсь:
— Чем же ты летчиков кормил?! Тут на глаз даже больше, чем было..
Юрка застенчиво потупил глаза:
— Опыт..
Командиры рассказали: летаем три рейса подряд. Потом в Москву на сутки движки проверить. И обратно в Сочи на сто часов. То есть еще рейсов пятнадцать впереди. Хорошие перспективы, богатые.
Юрка сразу попросился работать на погрузке внутри самолета:
— Не люблю бумажки эти, манифесты эти.. И английский язык тоже не люблю..
Для него тюки ворочать — самая прелесть. Сил в организме немеряно. Кряжистый, мясистый, лицо упрямое — как двинет коробку круглым животом, даже Ковалев охает от зависти.
Местный грузовой супервизор индус Саймон пляшет с накладными в руке:
— Карго каминг! Мэни карго..
Шепотом просит меня привезти из сочей бутылку водки.
— Так вон же, во фришопе, все прилавки смирновкой заставлены!
Морщится. Настаивает, что хочет попробовать натуральной русский продукт.
Ладно, будет тебе водка.
Погрузка медленно стихает. Осталось пара телег с тюками. Я слежу за центровкой по зеркалу шасси.
— Двадцать четыре тонны. Пятерку себе ставим!
Арифметика простая — чем выше тоннаж, тем больше денег от командиров получим за погрузку.
Нежась под лучами закатного солнца в ожидании летчиков, Юрка скрипуче потягивается:
— После «Руслана» — пионерский лагерь!
В хвосте самолета технари уже вовсю греют утренние котлеты и мажут бутерброды — готовятся к набору эшелона. Две запотевшие смирновки ждут своего часа в пакете.
По трапу, пока не убрали, к технарям лезет новенький в нашей бригаде, пермский двигателист. Тощей бородкой и нервными телодвижениями очень напоминает Мефистофеля. Просит налить, а то в полете некогда. Опрокинув сто пятьдесят и хрустнув редиской, бежит обратно на переднее сиденье к своему компьютеру.
Три с половиной часа усталой дрёмы среди тюков..
Таможенник в Адлере жалуется:
— Замотали вы так поздно возвращаться. Опять полночи счетчик нажимать..
Я ухмыляюсь. Ты-то домой пойдешь после смены два дня отдыхать. А нам снова в шесть утра подниматься завтра. Точнее, уже сегодня..
Вылетели только в двенадцать — проблемы с грузом у индусов. Пока болтались без дела, я зашел в аэропортовый киоск и купил для Саймона поллитровку. Самую дешевую, осетинскую. Пускай отведает натурального продукта.
На стоянке в Шардже сиротливо ёжатся три телеги с мешками.
— Где карго, буддистская твоя рожа?!
— Каминг, — виновато лепечет Саймон.
Обещает к ночи завалить грузом. Посмотрим..
Вручаю ему обещанную водку. Проходящий мимо к автобусу бортинженер Хаустович грозит индусу пальцем:
— Алкоголик..
От Осипова приказ: по окончании загрузки ехать в гостиницу. Все равно Иран не успеем проскочить до половины одиннадцатого.
Радость — возможно, появится случай по магазинам прошвырнуться.
Но увы.. Телеги сочатся по одной в час. Маемся.. Доедаем остатки кэтринга.
Уже ночь скоро. Говорю Саймону:
— Тащи поллитровку. Жахнем с тоски на двоих.
Нет, отвечает, что ты. Я, говорит, ее целый месяц пить буду с пепси-колой через трубочку.
Алкаш..
В гостиницу собрались только к полуночи. Прощайте, магазины..
Переодеваемся в форму. У всех рубашки однотонно белые, и только у Шурика в легкомысленный голубой цветочек. Жду проблем.
Веду бригаду к служебному выходу. Суровый усатый охранник-иранец проверяет документы. Заодно блюдет внешний вид экипажа. Как и ожидалось, взяв в руки паспорт Шурика, сверив фотографию и бросив строгий взгляд на его наряд, вскипает:
— Это что еще за фрик? Не годится!
Бедняга техник непонимающе смотрит на меня.
— Рубашка не та, — объясняю.
Шурик хлопает глазами:
— Так ту я давно износил..
— Да не в паспорте рубашка, дурень, а на теле. Здесь порядки строгие, белый верх — черный низ. А у тебя васильки цветут.. Из-за одного всю бригаду не пустят..
Пришлось долго убеждать охранника в нашей благонадежности. Выслушав меня, он коротко спрашивает:
— Мусульманин?
— Кто, — не понял я, — Шурик?! Смеешься, что ли..
— Ты! — иранец тычет мне в грудь.
Гордо выпрямляюсь:
— Да, мусульманин!
— Тогда проходите. Тебе доверяю..
Надо же, пригодилась генетика. Надо будет взять на заметку..
В Шардже ночью очень красиво. Освещенные яркими лучами разноцветных прожекторов дворцы и мечети придают городу музейный вид.
— Заграница! — шепчет потрясенный Шурик.
Подъезжаем к отелю. Вдалеке сверкает золотой рынок. Дальше — стройные проспекты с заветными магазинами.
— Эх, — досадует Юрка, — мечтал дрель с шуруповертом купить бошовскую. Может, утром успею..
Не успеешь. Вылет на восемь назначен.
Поспать бы..
В Адлере, едва разгрузившись, уже снова готовимся к вылету. Маршрут нестандартный — после Шарджы идем на Симферополь. Там скидываем тюки, ночуем — и налегке летим в Москву для проверки движков. Сутки там (или меньше даже, как пойдет), — и сразу обратно в Эмираты под погрузку. Очуметь.
На всякий случай беру сумку. Вдруг где зависнем..
Так и знал, что добром эта спешка не кончится. Когда впихивали груз в багажник, бедняга Шурик неловко засунул руку между тюком и потолком. В итоге распорол себе руку о зазубренный крепеж. Сухожилия наружу, кровища рекой хлещет..
Побледневший Саймон вызвал медиков. Те остановили кровь перевязкой, посмотрели — надо срочно в больничку. А как их отпустишь без сопровождения? Пришлось тоже ехать.
В машине успокаиваю Шурика. Тот чуть не плачет, не столько от боли, сколько от досады:
— Только за границу выбрался..
Эмиратская больница делится на две строго несообщающиеся половины. Одна для правоверных, другая для неверных. Главным образом приезжих христин, поскольку их здесь считают тихой и безобидной сектой.
Нас, разумеется, направили во вторую половину.
К хирургу сидит живая очередь. Я пытаюсь прорваться, но меня грубо останавливает дежурный офицер, жирный араб в погонах:
— Куда? Марш в конец очереди! Не нарушай порядок!
Пытаюсь качать права:
— Мы члены летного экипажа!
Араб с ухмылкой отвечает:
— Какой ты член?!
Я посмотрел на себя в зеркало. И действительно. Мятая футболка с идиотским рисунком, протертые джинсы, кроссовки в пыли.
Достаю айдишку, показываю фотографию в форме с золотыми погонами:
— Я мусульманин, офицер! Со мной боевой товарищ.
Араб отдал честь. Подействовало..
Смуглый хирург-индус зашивал Шурику рану примерно час. Вколол уколы от столбняка. Дал кучу лекарств. Написал целый трактат на английском языке в виде заключения. Пожелал крепкого здоровья. Мне в том числе.
Хорошая нация индусы, добрая.
Приземлившись ночью в Симферополе, катимся и катимся по летному полю. Конца краю нет этому полю..
С видом знатока Юрка важно замечает:
— В Союзе это был аэропорт двойного назначения, гражданский и военный. Вона сколько бетона уложено, до горизонта. Я здесь тоже чаще, чем у себя в туалете бывал..
Всех направили пешком в профилакторий. Там накрыли срочный ужин.
Мой напарник придвинул тарелку с салатом и откусил хлеба. Внезапно из горки овощей выбежал испуганный таракан и, спрыгнув с края тарелки, исчез в складках плотной скатерти.
На юркином лице мелькнуло удивление. Он с любопытством начал ворошить салат:
— Эй, остальные, вылезайте..
Больше никого в салате не оказалось.
Юрка удовлетворенно хмыкнул и продолжил трапезу.
В номере напарник, кряхтя, стаскивает рубашку. По всему телу и плечам струятся кровоточащие язвы. Я давно привык к этому зрелищу, не первый раз с ним летаем. Других Юрка стесняется.
Жалуется:
— То одно, то другое.. Клыки доктора советуют вставить.. Суставы греть.. И болезни все какие-то аристократические — парадонтоз, псориаз, подагра.. Видать, мало водки пью..
Рано утром, плотно позавтракав, идем на разгрузку.
У выхода из профилактория Юрка тянет меня за рукав куда-то вправо.
— Чё такое? — спрашиваю.
— Айболита надо пройти. Как положено перед вылетом. Вон там его кабинет.
— Какого айболита? — удивляюсь я. — С ума сошел? Мы же за границей..
В юркиных глазах замечаю мучительную работу мозга.
— Но ведь надо пройти! — твердит он. — Тринадцать лет проходил..
— А теперь не надо! Другая страна.
— Неправильно это.. Всегда здесь проходил..
Я пытаюсь объяснить:
— Ну вот представь — нашел у тебя айболит давление немеряное или алкоголизм. И чего? Без тебя улетать? Бросить товарища в чужой стране? Или ждать, пока протрезвеешь? Кому это нужно?! Пошли уже..
Местные грузчики работают очень небыстро. Мы ходим вокруг самолета, скучаем.
Шурик тоже гуляет, с забинтованной рукой на перевязи. Сдержанно улыбается:
— Производственная травма! Больничный сто процентов. Может, еще и путевку в санаторий дадут..
Разнесся слух: прямо на территории аэродрома, сразу за профилактом, расположен магазин «Крымские вина». Мускат, массандра, черный доктор..
Гонцом вызвался идти жуковец, плотный юркий старикашка.
Собрали денег, вручили с напутствием:
— Самого вкусного возьми..
— Не подведу!
С Ковалевым обсуждаем дальнейшие планы. Им на смену другая бригада должна прибыть.
— В Москве вряд ли сменимся, — рассуждает Михаил. — Похоже, в Сочи прилетят.
Юрка озабоченно чешет голову:
— Мне бы тоже к концу месяца домой срыгнуть. Жене сороковник намечается, надо лично поздравить. И подарок какой-нить вручить..
Зеркало шасси медленно увеличивается. Осталось немного.
Возвращается жуковский гонец. В одной руке — сетка с водкой, в другой — сетка с пивом.
Хвалится:
— Самого вкусного взял!
Чуть не убили его. Пришлось повторных гонцов отправлять, грамотных.
Подтянулись летчики. Штурман Дудукин начал выставлять приборы. Пора на хауз.
А вот и мускат прибыл. Замечательная вещь.
Сели в Жуковском под вечер. Ехать домой — электричкой и так далее.. А смысл? Завтра ведь обратно улетаем. Техникам вообще спозаранку вставать, чтобы движки гонять.
Номера в местной гостинице просторные, шестиместные. В одном из встроенных шкафов обнаружился низенький умывальник, буквально на уровне колен.
— Двойного назначения, — предположил Юрка и стал умываться.
Закончив, он пошарил взглядом в поисках полотенца. Не обнаружил. Зато увидел строгую табличку: «Руки об занавески не вытирать!»:
— А это мысль!
Оправившись, пошли звонить домой к дежурной на первом этаже.
Валерка Воропаев набирает номер:
— Аллё! Привет, жена! У меня две новости, хорошая и плохая. Новость хорошая — я приехал! Новость плохая — я не приеду!
Отзвонившись, сели дегустировать крымские вина.
И еще раз их похвалю.
После осмотра движков, вернувшись в Адлер, мы наладились летать в Эмираты под ночную погрузку. Подозреваю, что в интересах летчиков. Выспался, днем улетел, прилетел, прошвырнулся по магазинам — и в гостиничку бай-бай. Чтобы утром свежий и румяный улететь домой.
А мы, получается, спим урывками через раз. Уже начинает надоедать.
Январская ночь в Шардже. На термометре плюс семнадцать. По здешним меркам — арктические холода.
Грузимся в соседнем терминале. Оставив ребят, я оформляю бумажки и гуляю по окрестностям.
Среди многоярусных полок пакгауза за столом перебирает накладные индус-супервизор. Одет в толстый шерстяной джемпер и просторные шаровары. Сверху наброшено пальто. Голова укутана бабушкиным платком.
При этом ноги — босиком.
Клацая зубами, выписывает манифест. По ходу спрашивает:
— У вас в России зимой, слышал, такие же морозы бывают?
Ага, говорю. Чуток и покрепче бывают.
Индус недоверчиво качает головой:
— Ну, это ты загнул..
Самолет освещен прожекторами. Возле телег неподвижно стоят грузчики.
— Чё не работаем?
Сашка Якубенко, инженер из новой техбригады, здоровенный мужик под центнер весом, озабоченно рассказывает:
— Тут полно мух каких-то и кузнечиков, огромных! Слетелись на ночной свет. По кабине шелестят. Боязно..
— Да ладно вам, они ж не ядовитые..
Сашка ворчит:
— Что я тебе, мичурин, различать, кто там ядовитый..
В офисе у Саймона горят лампы. Зайти, что ли..
С порога в нос бьет запах вонючего карри. По столу раскиданы тарелки с объедками. Мои индусы правильные, едят только курицу и рис. Но исключительно под карри.
Чё-то не вижу их.. Заглядываю в дальнюю комнату.. Ба! Саймон и его начальник Джордж лежат на полу, запустив руки друг другу в штаны. Лица блаженные.
— Здорово, гомосеки! Уединились, сладкие..
Саймон вскочил и испуганно оправдывается:
— Случайно, мастер.. Замечтались о женщинах..
Ну да. Родина далеко, а товарищ под боком.
— У вас что, в индийском квартале красных фонарей нет?
— Есть, — отвечает Саймон. — Но дороговато. Я эти деньги лучше домой в семью отошлю..
Надо ж, какой образцовый супруг. Налево — ни-ни. Только направо.
Заходит Юрик с пустой баклажкой:
— Воды налить есть у них? А то кончилась..
Саймон смотрит на Джорджа. Тот продолжает валяться на матрасе, закрыв глаза и переместив ладонь к себе в штаны. Задумчиво напевает.
— Видишь, что творится? — отвечаю Юрке. — Мы здесь лишние, похоже.
Мой напарник хмурится:
— Третий час безобразничают. Уже б давно расслабились..
Сует баллон Саймону:
— Полный налей! Только сначала руки вымой, да с мылом. Для гигиены..
Авиатехнический народ нервно гундит: когда же в магазины вырвемся? Шестой рейс, и всё никак. И выспаться толком не удается.
Командиры обещают шоппинг в ближайшее время. Для высыпания бронируют летную гостиничку в полукилометре от аэропорта.
Редкими адлерскими вечерами отдыхаем привычно. Пригрелись в шашлычной на рынке. Заправляет там шашлычник Лева. Едва мы появляемся усталые после рейса на горизонте, он кладет в морозилку пару поллитровок и начинает резать свежую корейку. Кричит:
— Через полчаса прошу к столу!
Как раз успеваем принять душ и переодеться.
Сидим до темноты. Лева в нас души не чает. Обслуживает лично, овощей не жалеет, всё предельно свежее и пахнет югом.
Жуковцы предпочитают квасить в профилактории — денег жалко. Годами зарплату не получают, так хоть лётные доллары домой привезти.
Старшим в их новой бригаде числится добродушный и спокойный Володя, спец лет сорока. С ним в одном номере живет чудной мужик. Грузный, одышливый, с непостижимым дефектом речи, из-за которого понять, что он говорит, совершенно невозможно. Шипит, хрипит, мычит, — одни гласные. К нему моментально приклеилась кличка «логопед». Дмитрич объяснил, что когда-то давно на летных испытаниях в арктике логопед сильно застудил какой-то там нерв в горле, и с тех пор у него беда с речью. Тем не менее, никаких комплексов по этому поводу логопед не испытывает. Любит рассказывать истории из жизни. Даже напевает иногда. Благо, рядом всегда присутствует Володя, за долгие годы совместной работы научившийся понимать и переводить его слова.
Квасят они тоже всегда вместе.
Давеча вижу их с коробкой гнусного водочного коктейля.
— На свадьбу, что ли, собрались?
Логопед длинно промычал.
— Так чтоб не бегать, — перевел Володя, — сразу на несколько дней взяли.
— Ну-ну..
Часа через три стоим в коридоре, болтаем с техниками. Краем глаза замечаю — мимо несут кого-то. Потом еще одного. Слышу знакомые звуки.
Действительно, зачем бегать?
Очередная погрузка закончилась около двух часов ночи. В девять вылет.
Я предлагаю воспользоваться гостиничкой:
— На простыне хоть поваляемся..
Авиатехнический народ морщится:
— Мы лучше под смирновку в самолете поспим..
Один Юрка меня поддержал.
Сдав на выходе полетное задание, шагаем в отель. Громко сказано.. Типичный советский профилакторий. Номера обшарпанные, хромой стол в родинках от потушенных сигарет. Черно-белый телевизор.
Эмираты, называется..
Приказав заспанному индусу-портье поднять нас ближе к семи, падаем в койку. Невыразимая благодать..
Утром возле служебной стойки на втором этаже иранский охранник с физиономией злодея из восточного фильма проверяет наши фамилии в задании на полет. Угрюмо кивнув головой, пропускает.
Сразу за ним у стены коридора распахнут огромный кожаный диван.
— Может, здесь летчиков подождем?
Я сбегал в дютифри за бутылочкой сока. В ожидании экипажа мы раскинулись на диване.
Утром рейсов мало. Охранник томится в одиночестве.
Строгим голосом подзывает меня. Это еще зачем?
Просит научить его выговаривать по-русски и с выражением обычные дежурные фразы, сто раз в день произносимые им на английском. Типа — поздороваться, спросить имя, пожелать счастливого пути. Тут ведь каждый второй экипаж из бывшего Союза, и отнюдь не все из них полиглоты.. Только покороче, иначе не запомнит.
Я, тщательно артикулируя звуки, по нескольку раз повторяю значимые, на мой взгляд, фразы. Уточняю интонацию. Охранник попался сметливый, запомнил с ходу.
Продолжаем пить сок на диване. Ждём.
Наконец, в конце коридора нарисовалась стайка наших летчиков с Осиповым во главе. О чем-то переговариваются, смеются..
Дмитрич расслабленной походкой приближается к сурово загородившему проход охраннику.
— Привет! — вдруг свирепым голосом выкрикивает тот ему по-русски прямо в лицо.
Дмитрич от неожиданности чуть паспорт из рук не выронил.
— Как зовут?! — еще громче спрашивает иранец.
Наш командир, судорожно сглотнув, испуганным шепотом называет фамилию.
Мы с Юркой катаемся по дивану от хохота.
Охранник находит Осипова в задании, сверяет паспорт. Затем отрывисто гавкает:
— Свободен! — и открывает проход.
Ошарашенный таким гостепреимством Дмитрич, пугливо озираясь, шагает за стойку.
И видит нас, ржущих до слёз.
Несколько секунд он недоуменно смотрит. Потом широко улыбается и показывает кулак:
— Ну вы и заразы!
А по узкому коридору продолжают разноситься выкрики охранника:
— Привет!.. Как зовут?!.. Свободен..
Перед посадкой в Адлере пробираюсь сквозь джунгли тюков в заднюю часть самолета, где квартируют наши техники. Собираю заполненные декларации для таможни.
Проспавшиеся за три часа жуковцы включают в бортовой магнитофон единственную имеющуюся кассету. Из хвостовых динамиков орёт разухабистый блатняк:
— А наш притончик гонит самогончик..
Я уточняю:
— Передние динамики отключили?
— Конечно, — слышу хор голосов в ответ, — учёные..
В прошлый раз, тоже на обратном пути, наладив аппаратуру и отпраздновав выход на эшелон, они не учли тонкого слуха членов летного экипажа. Когда внезапно, прорываясь даже сквозь наушники сидевших в кабине летчиков, откуда-то со всех сторон загрохотал «Владимирский централ», все вскочили, будто на пожар. Осипов попытался по громкой связи достучаться до хвоста — куда там.. Пришлось мне срочно лезть через весь самолет и устраивать жуковцам великий скандал. С угрозой лишения грузовой премии. Подействовало..
Сашка Якубенко делится раздумьями:
— Странные люди тут в Шардже работают.. Третий рейс наблюдаю: только движки запускать — к нам в хвост по трапу забегает какое-то местное чучело с бородкой, молча наливает стакан, залпом опрокидывает — и убегает. Странные люди..
— Низенький такой, вертлявый, на черта похож? — уточняю я.
— Ну да, точно..
— Это не местный. Это пермский двигателист. Просто вы редко встречаетесь..
Наконец, отложив погрузку на глубокую ночь, нам дали возможность отовариться в магазинах.
Ходим по торговым рядам. Глаза разбегаются — тут аппаратура, там шмотки, здесь автомобильное барахло. Большинство запало на музыкальные центры и телевизоры.
— Как мы все это допрём до аэропорта?!
В отеле договорились насчет машины.
Своё грузим с предельной аккуратностью. Туго связываем, накрываем брезентом.
Теперь в номерах адлерского профилактория не протолкнуться. Везде разложены коробки и ящики. Стопками по углам высятся дефицитные колеса.
Юрке удалось прошвырнуться по слесарным лавкам и купить заветную дрель. Пробует прямо в комнате, дырявя оконный косяк:
— Отлично! А теперь шурупчик завинтим..
Следующий рейс для него крайний. Потом пассажиром должен улететь в Москву, к жене на именины.
— Билет-то служебный взял до дому? — спрашиваю.
— На кой он мне?! — искренне удивляется Юрка. — Чтобы я, да из Адлера в Москву не улетел? Я ж всю эту кухню наизусть знаю!
Перед вылетом в Шарджу слоны помогают слить говно из емкостей. Накопилось, понимаешь..
Мы с Сашкой Якубенко наблюдаем это мероприятие. Делать все равно нечего.
Сашка ворчит:
— Туалеты здесь своеобразные, конечно.. На переднем очке очень стрёмно сидеть.
Известная тема. Слив вакуумный, единый на самолет. Нагнетатель в задней части. Чтобы обеспечить вакуумом всю систему, приходится резко увеличивать давление. Если одновременно оккупировать оба очка, у кабины и возле задней кухни, то расслабленно, с газеткой, сидящему впереди желательно делать свое дело быстрее. Иначе можно инфаркт схватить от внезапного грохота, когда в заднем туалете за веревку дергают. Физика явлений..
— Да ладно шум, — продолжает Сашка, — а вот когда тебя всасывать внутрь очка начинает, тогда реально стрёмно становится..
Под вечер нас обратно выпустили в город. Затоварившись накануне аппаратурой, теперь все разбрелись по торговому центру в поисках шмоток. Джинсы, кроссовки, кофты для жен.. Скорей всего, не подойдут..
Рядом высится просторный золотой центр. Внутри — всё сверкает желтыми брызгами.
Просто так хожу, гуляю, вылизываю стаканчик с мороженым.
В одной из лавок замечаю своего напарника. Выглядит озабоченным, ковыряется в кошельке.
Подхожу к нему:
— Не хватает?
— Да вроде хватает.. Вот, сережки золотые выбрал. Зацени.
Придвигает коробочку. Под зорким взглядом продавца-араба я рассматриваю товар. Золото здесь, конечно, крикливое, с медным оттенком. Мне такое не очень нравится. А вот камни..
На каждой сережке по одному крупному бриллианту и одному мелкому. Увеличил линзой — чистые, радугой играют. Широкий подарок..
— И сколько просят?
— Двести шестьдесят три бакса. Хочу поторговаться до двухсот пятидесяти. Отказывается, гад, ни в какую..
Я ошалел от таких цен.
— Даже и не размышляй! — говорю. — Отдай сколько просит и беги отсюда скорей. Продавец явно не в себе, за такие брюлики такие смешные деньги..
Юрка вздохнул:
— Ладно..
Наслюнявив долларовыми бумажками нужную сумму, протягивает арабу. Тот вертит пальцем у виска.
— Вот такая картина, — жалуется Юрка, — третий раз уже.. Сумасшедший, ей-богу..
Приходится вмешаться. Я интересуюсь, в чем неувязка. Араб берет калькулятор и набивает цифры.
— Ты видел их? — спрашиваю у напарника.
— Ну да.
— А нолик справа видел?
— Так это ж копейки..
У меня вырывается горестный вздох. Ведь взрослый человек..
— Какие копейки?! Ты что, носки покупаешь? Здесь золотом и алмазами торгуют, какие нафиг копейки.. Две тыщи шестьсот тридцать баксов с тебя просят. А ты хочешь сторговать в десять раз меньше.. Кто из вас сумасшедший?
Днем провожаю Юрку на Москву. Он жмет руку:
— Спасибо, что вчера помог. Упутаешься с ними..
Довольный уезжает. Все-таки купил сережки. Не те, естественно, а значительно дешевле. Но тоже с брюликами. Ма-а-ахонькими..
Юрка подходит к трапу внуковского борта. Обнимает знакомых проводников. Звонко шлепает чуть ниже спины улыбающуюся стюардессу. В родную стихию попал..
Мой самый любимый напарник. Жаль расставаться..
На смену ему скоро должен прилететь Игорь Пешков, наш руслановский инструктор. Тоже хороший человек, но другой, совсем другой. Дотошный, практичный, любит блюсти буковку. Главное, что в быту простой.
Осипов спрашивает, сдюжу ли я в одиночку пару рейсов. Жеманюсь, кривляюсь — «тяжело, буду стараться, очень тяжело».. А в голову тикает счетчик — двойная оплата, ё-моё.. Куплю еще один телевизор любимой теще, и себя не забуду..
По прилету ознакомил Игоря в номере с технологией работы. Он машет рукой:
— Ты здесь старший. Я дублером, по мелочи. Кстати, бумажки привез твои на инструктора. Подпиши у Осипова..
Вылет днем. Сходили, заказали кэтринг. Посетили айболита.
Игорь говорит:
— Сейчас вернусь, шмотки в номере забыл..
Стоим на трапе. Уже летчики приехали. Игоря всё нет.
Наконец, появляется на горизонте.
— Он далеко собрался? — с недоумением спрашивает меня бортинженер Хаустович.
В правой руке у Игоря огроменный чемодан на колесиках. Левой он придерживает тяжелую сумку на плече.
Да еще в зимней куртке. Употел весь.
— Ты чего так вырядился? И куда столько барахла везешь?
Игорь энергично возражает:
— Так ведь на вылет! Все шмотки с собой. Мало ли, куда судьба забросит..
— Судьба наша, — отвечаю, — завтра утром сюда вернуться. Форму повесь на вешалку возле кабины. На себе оставь рабочее. Плюс документы. Остальное при обратно..
В полете Игорь оправдывается:
— Руслановская привычка, всё с собой таскать.
А потом шепотом, показывая глазами на дремлющего логопеда:
— Я, конечно, всякого навидался за летную жизнь. И с бодуна людей, и слегка выпимши. Но чтобы человек из экипажа лыка вообще не вязал..
Пришлось объяснить ситуацию.
Тягать мешки внутри самолета Игорь категорически отказался:
— Здоровье не то. Я лучше телеги учитывать буду.
Как знаешь. Могу и грузчиком поработать, в удовольствие.
Игорь устроился с блокнотом на краешке грузового трапа. Прямо под движущейся резиновой дорожкой эскалатора. Млеет от жары.
— Уйди, — говорю, — оттуда. Не дай бог мешок сорвется, убьет на смерть.
— Да ладно.. — отмахивается он.
— Уйди!
Игорь нехотя отходит в сторону. Через секунду, зацепившись краем за борт, с эскалатора падает двухметровый холодильник. Точно туда, где только что сидел мой напарник.
— Ёлки-палки! — глаза Игоря полны ужаса. — А если бы.. Ёлки-палки..
Так до конца погрузки и ходил под впечатлением.
Индусы забавляют.
Саймон, убегая в офис, забыл связку ключей от офиса у нас на кухне. Только я собрался ему крикнуть — другой индус, Джордж, показывает палец на губах. Кладет ключи себе в карман и индифферентно продолжает листать бумажки.
Позже Саймон с придыханием рассказывает:
— Какой хороший человек Джордж! Представляешь, я ведь ключи потерял, очень важные. Везде искал, не мог найти. За такое запросто уволить могут. Хорошо, Джордж помог. Не поленился осмотреть весь пакгауз, пока я телегами занимался. И нашел ключи, где-то в дальнем углу! Настоящий товарищ и друг! Я ему пообещал угощение выставить богатое..
В следующий рейс здешний хозяин мистер Джой мне лично под расписку вручил пухлый пакет для руководства. Я бросил его на кухонный стол — некогда прятать, да и от кого? Потом, думаю, с манифестами захвачу.
Прилетаем в Адлер. Осипов просит дать пакет. Я всё перерыл — нету..
Дмитрич сделал серьезное лицо:
— Там документы и деньги. Пятьдесят тыщ баксов! Ищи!
По моей спине пробежал мерзкий холодок. Осмотрел весь самолет. Чуть ли не в движки заглядывал. Нет нигде..
— Будем разбираться, — угрожающе подчеркнул Дмитрич.
Всю ночь я не спал. Листал в памяти каждую минуту погрузки. Ничего не понимаю. Ведь был же пакет на столе среди кучи манифестов.
Уже начал плохо думать о друзьях по экипажу.
Прихожу на вылет сам не свой.
Из автобуса выходят летчики. Первым Осипов. Увидев меня, говорит:
— Что, жим-жим очко-то?
Мне и ответить нечего. Стою потерянный.
Тут Дмитрич улыбнулся:
— Связались с твоими индусами по международной связи. У них пакет. Валенок..
Оказывается, Саймон случайно со своими бумажками захватил в офис.
Забавляют индусы..
Персонал сочинского аэропорта быстро проникся темой наших регулярных полетов в эмираты. Отовсюду несут заказы на всякую технику. Преимущественно на телевизоры и прочую аппаратуру.
Мы заказы фильтруем, в зависимости от нужности и значимости человека. Айболиты и диспечера идут в первую очередь. Затем таможенники и граница. Следом — работники прочих аэропортовых служб. Этим мы часто отказываем, самолет не резиновый. И так от коробок с ящиками не повернуться..
Главными по заказам выступают бортинженер Хаустович и молодой штурман Гасилин, по прозвищу Гас, большой любитель и знаток особ женского полу.
Как-то по прилету подходит к нам мужик из местного АТБ. С просьбой достаточно нестандартной — швейную машинку привезти для дочери. Приоритет у мужика низкий — много их тут шляется! — поэтому Гасилин гонит его:
— Мы в этом не разбираемся, ассортимент незнакомый, иди отсюда..
Даже бумажку с типом машинки не посмотрел.
Мужик сильно расстроился. Я его пожалел и сказал, чтобы утром подходил к вылету, меня спросил. Может, чего и придумается.
— Я сам не смогу, — обрадовался мужик, — дочка подойдет. Она на метео работает, как раз завтра ее смена.
Утром стоим на трапе с летчиками. Собираемся запускаться.
Тут к самолету несмело подходит девушка. И такая симпатичная! Сочинская порода — чернявая, с озорными глазищами, улыбчивая. Фигурка — как из журнала. Летчики возбужденно зашушукались.
Девушка обратилась ко мне. Типа, насчет машинки швейной. Голосок нежный, смотрит томно, кокетничает. Ну как тут отказать..
Да-да, говорю, конечно.. Уточняю марку и фирму, диапазон цен. Деньги — ничего, по прилету.. Завтра днем, скорей всего.. Наверняка тяжелая, ну да, понимаю.. Счастливо..
Аж дыхание перехватило, до того красавица..
Проводив девушку внимательным взглядом, Гас подскакивает ко мне:
— Давай заказ! Вам все равно ночью грузиться, в город не попадете. Я сам куплю.
— Отдавать тоже сам будешь?
— Естественно! Заодно подружусь поближе.
— Посмотрим..
На обратном пути Гас вышел из кабины чайку попить. Показывает на коробку:
— Сто магазинов обошел, весь вечер потратил! Больно редкая модификация. Ничего, отыграемся..
В Адлере стоит возле самолета, ждет красавицу. Автобус с экипажем давно отъехал. А она всё не появляется.
— Ну где же, елки-палки.. Придется такси брать до «Жемчужины». Там сегодня кабаре в ресторане..
Тут ко мне подходит высокий мускулистый парень. Говорит — насчет швейной машинки. Жена вроде вчера с вами договаривалась.
Ага, отвечаю. Иди вон к тому юноше в форме, который стоит весь из себя взволнованный. Он у нас главный по общению с заказчиками. Ждет вас не дождётся, измаялся уже..
Отдав коробку, притухший Гас с мрачным видом спрашивает:
— Ты знал?
— Конечно.
— А почему не сказал?!
— А зачем?
— Вот гад..
Саймона сделали маленьким начальником. Очередную погрузку он организует вместе с шустрым чернявым пареньком. Гладя его по кудрявой шевелюре, горделиво представляет:
— Знакомься, мой помошник. Зовут — Анус.
Я чуть не умер.
Летим в Москву, домой, вроде должны пустые. Однако половина салона завалена коробками и ящиками. Свой груз, личный. Телевизоры, аппаратура, холодильники, плиты.. Даже велосипед есть. Сыну везу.
Техники обещают дня через три подготовить самолет к новым свершениям. И снова на сто часов бомбить Эмираты.
Спрашиваю у Игоря, кто в следующий замес из бортоператоров планируется.
Он пожимает плечами:
— В конторе решим с Цветковым. Наверно, ты опять.
Нет, говорю, дайте отдохнуть. От такого режима и коньки можно отбросить.
— Решим, — отвечает. И тут же набрасывается: — Ты бумажки инструкторские у Осипова подмахнул?
Вот же ж, чуть не забыл.
Дмитрич, штампуя закорючки на листах, хитро щурится:
— У Саймона завизировал?
Потом добавляет:
— Как-то не по-русски ты на повышение идешь..
— Обижаете, уже подготовился.
Порезал овощей, намазал бутерброды. Добавил для красоты фруктов.
Приземлившись в Жуковском, прямо на кухне вздрогнули. И еще раз, и еще.
Всё как положено.
Отдыхал я три недели. Решили, что половину замеса работает Игорь Пешков, вводит в строй еще одного нашего оператора, Серегу Липина. А потом их сменяю я. Тоже со стажером, Андроном Кисляковым.
Прилетели в Сочи днем, пассажирами. Идем к профилакторию мимо рынка.
Здороваюсь с шашлычником Левой. Он рад:
— Скажи своим, чтобы заходили почаще. А то игнорируют.. Утром прилетели..
В профилактории ищем комнату бортоператоров.
Пешков вздыхает:
— Думал, еще пару рейсов отбомбить..
И жалуется:
— С тобой интересней было.. Серега молчун, и я молчун. Сутками не разговариваем..
Потом добавляет:
— Саймон соскучился, все о тебе спрашивает..
Захожу к техникам. Там уже накрыт стол. Во главе сидят Майкл Ковалев с Валериком Воропаевым и Архиповым:
— А мы уже заждались! С приездом!
Родные люди..
За рюмкой рассказывают новости:
— Летается так себе.. Шопники к летнему сезону готовятся. Возят всякую хрень — тапки пляжные, сомбреры.. Мешки огромные, а весу с гулькин член. Один раз самолет битком везли, а всего одиннадцать тонн. Гришин всех поубивать грозился. А мы-то при чем?
В номере у них привычная картина — коробки с аппаратурой до потолка.
— Задержки постоянные из-за погоды сочинской. Туманы сплошные.. Два раза на запасной уходили в МинВоды. Дикий геморрой! Таможенники чужие, граница тоже злая. И потом еще обратно в Адлер лететь приходится.. Ладно, давай — за здоровье! И чтоб работалось!
Здорово с ними работается. И весело.
Грузимся в Шардже. Товар разношерстный, пипец просто..
На приеме у двери дежурит Майкл.
Индусы кладут с телеги на транспортер огроменный мешок. Легкий, как пушинка, но никак в дверь не влезает. И так и сяк Ковалев дергает — не влезает. Сомбреры проклятые.. Приходится снаружи кому-нибудь одному его рихтовать. Выбрали спеца Макса, длинного нескладного юношу. Опасно балансируя, он пихает его внутрь. С другой стороны тянет Ковалев. Оба оглушительно матерятся.
Наконец, запихнули с боем.
Тут прибегает Саймон:
— Ошибка, это не ваше! Это для узбеков! Грузите обратно!
Майкл кидает в него бутылку с водой.
Четверо индусов еле-еле положили на транспортер маленькую коробочку из-под ботинок, перевязанную бечевкой.
Брутальный Ковалев негодует:
— Совсем из-за своего рамазана одряхлели!
Принимает коробочку, небрежно хватая за бечевку одной рукой.. И будто прикипел к ней! Тужится поднять, раскраснелся весь — не получается!
С великим трудом переваливает коробку через порог, ковыряет пальцем:
— Чего ж там такое-то?
Оказалось — дробь охотничья.
Валерик остервенело пинает ногой никак не желающий помещаться в свободное пространство тюк:
— Мать их так, возят всякое говно!
Внутри тюка что-то булькает и шипит.
Подвозят телегу с одним грузо-местом. Почти квадратный, метр на метр, железный ящик. Генератор, что-ли..
Индусы грузить его отказываются, слишком тяжелый.
Я смотрю бумаги — четыреста восемьдесят килограмм!
Грузим сами. С колоссальным трудом ставим ящик на траспортер. Очень медленно сопровождаем до двери. Внутри самолета подкладываем жердочки и доски. Тащим вшестером, ставим ровно в центроплан. Целый час мудохались.
— Интересно, как его в Адлере разгружать будут?
Летим обратно. Я после взлета лезу к техникам в хвост самолета. Декларации отдать, ну и тяпнуть на дорожку.
У них в закутке стоит жуткая химическая вонь. Дышать совершенно невозможно.
Просятся к нам, вперед:
— Иначе подохнем в расцвете лет!
По прилету разбираемся. Оказывается, кто-то целый мешок гадости от тараканов везет. Не исключено, что именно тот мешок, на который Валерик ругался. Видать, треснул баллончик.
С любопытством наблюдаем, как трансформатор сочинские грузчики разгружать собрались.
А ничего интересного. Трое молодых жилистых парней ловко обернули его ремнями, крякнули — и понесли.
Нет в мире такой силы, которая сравнилась бы с русскою силой!
Отдыхать с ковалевской бригадой тоже весело.
Неподалеку от Адлера, в сторону абхазской границы расположена форелевое хозяйство. В выходной день намылились туда с экскурсией.
Приехали на рейсовом автобусе. Оказалось — слишком рано. Экскурсия только через два часа.
Решили провести время с пользой. Двинули в горы. Не обошлось без коньяка и шашлыков.
Подкрепившись, пошли изучать окрестный ландшафт. Нашли шаткий веревочный мост через речку. Нафотографировавшись, снова посидели у костра и двинулись дальше.
Наверно, до Грузии бы дошли, но кто-то вовремя вспомнил про цель поездки.
Экскурсовод ругалась:
— Где вас носит?
Продемонстрировали пруды с представителями лососевых разных возрастов. Вот мальки, вот промышленные экземпляры. А вот главные производители потомства — на нас из воды скорбно глазели жирные метровые рыбины.
Архипов, насытившись обзором хозяйства, задал резонный вопрос:
— А где тут у вас присесть можно? В смысле закусить? Типа форели..
В местном кафе рыба подавалась в любом формате — жареная, вареная, консервированная и в виде икры. Грузинский коньяк служил хорошим дополнением.
Архипов нашел пластинку с заветной песней Юрия Лозы:
— Я прилетел на сто часов..
Очень в тему. Всплакнулось..
Вернувшись на автобусе к профилакторию, пересчитали коллектив. Двух человек не хватает. Поехали обратно. Нашли их спящими на остановке. Растолкали, увезли. Вот теперь порядок.
В гостинице Архипов хвалился:
— Икры взял десять банок по дешевке! Домой отвезу.
К утру ни одной не осталось..
Очередной рейс. Половина самолета мешков и тюков, другая половина отдана цветам и клубнике. Восьмое марта скоро.. Цветы в коробках, клубника в маленьких шатких ящичках. Очень невкусная.
Мизерный вес груза ощутимо бьет по кошельку.
Саймон торопит, боится, что ягода испортится. Здесь уже за тридцать в тени, и солнце жарит будто лазером.
Отозвав меня в сторонку, Саймон просит привезти бутылку шампанского из России.
Удивляюсь:
— Нашел что заказывать! Шампанского.. Я понимаю — водки. Кстати, допил мой презент?
Саймон восторженно закатил глаза:
— Очень, очень понравилась! Настоящая, горькая. Жжет горло по-страшному. А из фришопа — не жжет..
Ладно, будет тебе шампанское..
Закончили с погрузкой. Я сказал Андрону, что пойду встречать летчиков в аэропорту. Там прохладно и есть буфет.
Напарник остался загорать на телеге.
Сижу в холле, пью холодную колу. Вот и экипаж. Хмурятся:
— Погода в Сочи отвратительная. На запасной не полетим. Будем ждать.
Ждем час, другой. Такая же фигня.
Бортинженер Хаустович вытащил из сумки початый пакет с непонятной сушеной мелочью:
— Весь день объедаюсь. Вкусная.. Под пиво самый раз. На, попробуй..
Я морщусь:
— Не люблю грызть насекомых..
Лицо бортинженера окаменело:
— Каких насекомых?!
— А ты погляди повнимательнее. Это ж для индусов с китайцами завозят. Кузнечики и клопы всякие..
Хаустовичу сделалось нехорошо.
— Да ладно, пошутил я..
Подошел Андрон. Похоже, устал нас ждать.
Я обалдел, когда его увидел. Половина лица бледная как мел, другая полыхает малиновым огнем. Чисто клоун из цирка.
— Ты откуда такой красавец?
Смущенно улыбается:
— Лег загорать на правый бок, да так и заснул..
— Иди скорей загорать на левый бок, а то охранник прогонит..
Промаявшись безрезультатно четыре часа, командиры постановили — едем в гостиницу. Там видно будет..
Погоды не было три дня. Расслаблялись на пляже.
Одно плохо — в Шардже строгий сухой закон. Даже с пивом напряги.
Вода в море теплая, как поллюция юноши. И мелко — чтобы нырнуть с головой, метров двести пройти надо. Очень лениво. Поэтому резвимся, будто свинюшки, вдоль берега.
Волной выбросило на песок труп крупной черепахи. Панцирь в полметра. Эх, думаю, захватить бы в Адлер, отодрать мясо, отшлифовать — классная вещь бы получилась. Дома бы на стенку приладил. Но неудобно тащить эту разлагающуюся тушу в отель местный. И боязно, вдруг по местным законам за такое тюрьма полагается?
Пофантазировал, да так и оставил черепаху гнить на песке.
Саймон психует:
— Ягоде кирдык пришел наверняка! И цветам тоже!
Мы не спорим. От раскалившегося за три дня стоянки на солнцепёке самолета идет жар, как от сковородки с яичницей. Только нашей вины в этом нет. Погода сочинская, мерзавка, подкачала.
В салоне остро пахнет подгнившей клубникой.
Летим домой. Условия на прилете все равно гадкие.
Хаустович рассказывает на эшелоне за кружкой кофе:
— К ихнему РП (руководителю полетов, старшему диспечеру) специально подослан выносливый человек из фирмы с ящиком коньяка и ведром икры. Чтобы они разрешили нам посадку при любой погоде. Справимся..
Я специально зашел в кабину полюбоваться на наших асов.
Сажает Дмитрич.
Жуть, конечно. Снижаемся по приборам. За стеклом — грязная муть тумана.
Бортинженер отсчитывает высоту:
— Сто, девяносто пять, девяносто..
Всё та же муть. Тревожно.
— Восемьдесят пять, восемьдесят..
Полосы всё нет. В животе противно засосало. Становится не по себе.
— Семьдесят, шестьдесят..
Инстинктивно сжимаю пальцами дверной косяк, до боли.
— Пятьдесят..
Внезапно из тумана мы выныриваем прямо на бетон полосы. И мягко гладим его колесами. Сразу пошло торможение. За спиной посыпались банки со стаканами.
Класс..
— Учись не ссать, молодежь! — Дмитрич поворачивает к нам добродушно улыбающееся лицо.
Я различаю мелкие капли пота на его лбу.
РП все-таки устроил скандал. Сели без разрешения.
Обещал послать вонючку в контору нашему летному руководству.
— Как же так, — спрашиваю у Хаустовича, — ты же обещал, что его вусмерть напоят? Где ваш выносливый человек?
— Валяется без чувств в диспечерской, — мрачно отвечал Хаустович. — РП крепче оказался.. Теперь в конторе засношают..
Клубнику грузчики разгружали с отвращением:
— Даже на варенье не годится..
Купил шампанского для Саймона. Не стал выбирать, взял обыкновенное советское.
Торжественно вручаю:
— Пукай на здоровье!
Отвечает:
— Не для себя беру. А для верного товарища Джорджа..
Крайний рейс командировки грядет. Мне срочно требуется купить хороших подарков для жены. Восьмое марта на носу, а через месяц день рожденья.
Выбравшись в Шарджу после погрузки к полуночи, спешу на золотой рынок.
Лавки блестят и манят. Разгар рамадана, всё открыто до половины второго. На искусственных зеленых лужайках гуляет и обжирается местный черно-белый люд.
К женскому дню выбрал часы швейцарские. Настоящие, красивые, в капельках горного хрусталя.
С подарком ко дню рождения сложнее.
Никогда не дарил кольца с бриллиантом. Теперь появилась возможность.
Продавец, высокий араб с пронзительно горящими глазами, назначил непомерную цену. И внимательно смотрит на реакцию — буду ли торговаться?
Конечно буду. Тёртый.. Сразу сбросил втрое.
И пошла игра. С руганью и возмущением. Пришлось даже пару раз имитировать уход из лавки. Араб тут же возвращал обратно, скидывая прайс.
Наконец, минут через сорок сошлись по деньгам. Уже закрываться пора.
В последний момент я напомнил о текущем рамадане:
— А где праздничная скидка? Аллах просит нас в эти дни быть добрее к окружающим!
Араб чуть не сжег меня взглядом:
— Мусульманин?
— А как же!
Спасибо вам, предки, за сэкономленный червонец.
Часы жене понравились. Выразила личную благодарность. А вот кольцо, видимо, придется дарить заочно — меня через два дня снова отправляют в Сочи.
Не стал спорить с руководством. Как-то привык уже и к работе, и к коллективу. Можно сказать, сроднился. Да и где я еще столько денег заработаю честным трудом на свежем воздухе?
Ох и напарника мне доверили.. Андрюха, бывший штурман кораблей дальнего плавания таллинского пароходства. В просторечии — моряк. Человек вольнолюбивый и широкий, как океан. Безбрежный во всех смыслах.
После моего инструктажа Андрюха сразу заявил:
— Наиг, хочу работать в трюме. С грузом. Чтоб без бумажек.
Я именно на это и надеялся. Напутает, перепутает, а мне потом отвечать.
Техники приняли моряка в свои ряды как родного. Пускай с ленцой человек, и дисциплинка хромает, но зато — физически развитый, общительный до предела, всегда готов участвовать в любых безобразиях. Золото, а не работник. По их мнению..
На второй день спускаемся с Андрюхой вниз по широкой лестнице профилактория.
Навстречу поднимаются два мужика. Один русый, другой брюнет кавказской наружности. Явно не летчики — пустых номеров хватает, администрация втихую селит шопников из других краев.
Андрюха шагает по-морскому, враскачку. И плечом случайно задевает кавказца.
Тот вскипел, потребовал извинений. Андрюха, разумеется, послал его подальше.
Завязалась словесная перпалка. И моментом переросла в потасовку. Пришлось усмирять.
Я обхватил напарника, русый держит кавказца:
— Тимур, остынь..
Тимур не остывает:
— Я твою маму..! Я твою папу..!
Андрюха в ответ из-за моей спины:
— Ну давай, давай! Ссышь, козёл!
Я за него извиняюсь:
— Прости, брат, мой друг не в себе чуть-чуть.. Успокойтесь оба..
Еле растащили их. У Тимура аж пена на губах выступила.
Потом говорю Андрюхе:
— Ты с ума сошел? Думать надо, на кого прыгаешь..
Тот не унимается:
— Да я его с одного удара! Я, наиг, чемпионом мореходки был по боксу!
— Совсем дурак? Он вытащит нож и пырнет. Или своих позовет, и они тебя на куски порежут. И меня заодно. Это же Кавказ! Ты что, никогда на Кавказе не был?
Андрюха горестно вздохнул:
— Не был.. В Гамбурге был. В Англии с ирландцами дрался. Гвинейских проститук гонял в Конакри. А на Кавказе — первый раз..
Ну что с ним поделаешь..
Пытаюсь надавить на сознательность:
— Здесь, если что вдруг с тобой случится, первым я буду отвечать. И наш командир. Хочешь подставить?
Разводит руками:
— Постараюсь быть сдержаннее. По мере сил..
И тихо добавляет:
— А этого козла я все равно достану..
Поразительно, но мой напарник умудрился сдружиться с логопедом. Неоднократно, будучи на отдыхе в профилактории, зависает у того в комнате. В перерывах между пьянством они ведут умиротворенные беседы на разные темы. И ведь понимают друг друга, даже без переводчика Володи.
Среди техников особое уважение за низкую моральную устойчивость Андрюха снискал у Вовки Разоренова, или просто Розария, по-михалковски красивого спеца, высокого и такого же бесшабашного. На погрузке они, как правило, работают в паре.
Короче, жизнь коллектива кипит.
Теперь настало время рассказать, как я попал в эмиратскую кутузку.
Грузимся ближе к вечеру, грузимся как обычно. Только в этот раз не на карго-терминале, а в двух шагах от аэровокзала. Соответственно, обслуживают нас не Саймон с Анусом, а другие индусики.
Из-за их тугодумства и медлительности возникла вероятность задержки с вылетом. Я решил проинформировать об этом командиров, отдыхавших в отеле.
Предупредил Андрюху и побежал звонить в служебные помещения из автомата. Сто раз это делал. Главное — не заблудиться в коридорах, они там дико путаные.
Естественно, заблудился. Гляжу — навстречу полицейский идет, иранец. Решил у него дорогу уточнить.
Сделав приветливое лицо, говорю полицейскому обычные фразы. А он без лишних слов скручивает мне руки — больно так! — и одевает наручники.
— Ты чё! — кричу. — Я русский летчик!
Ноль эмоций. Сажает меня в зарешеченное помещение, где уже торчит какой-то индусский оборванец с очумелыми глазами. И уходит.
Думаю — с ума они посходили?! Ваще..
Потом оглядел себя. Мать твою, я ж без формы.. Майка, джинсы да кроссовки. А самое важное — нет айдишки с фотографией, обычно болтающейся на шее. Забыл нацепить, совсем расслабился. И таким образом, по первому впечатлению, я мало чем отличаюсь от гаврика, сидящего рядом. Даже внешне весьма похож, чернявостью да накопленным загаром.
То есть могу представляться хоть римским папой, никто без айдишки мне не поверит.
Индус сочувственно качает головой:
— Тоже нелегал? На депортацию?
Еще чего не хватало!
А ведь запросто. Тут долго не разбираются. Хоть оборись по-русски, им по фигу. Бессловесные чурбаны-полицаи увезут в морской порт вместе с прочими оборванцами и затолкают в бездонный трюм парохода на ближайший рейс куда-нибудь в сторону Бомбея. И всё. Сгину без следа. Наши с ума сойдут — куда пропал, где труп?!
Не знал, что наручники так сильно жмут запястья.
Я проковылял к решетке. За углом стены чуть виднеется коридор. Кричать в пустоту бессмысленно. Придет иранец и наваляет за шум. Жду.
Никого.
Только где-то через час мелькнул вдали какой-то тоже полицейский, но с сержантскими нашивками. Я на чистом английском языке — пришлось напрячься, за последние месяцы мой английский сильно обиндусился, — позвал его:
— Извините, сэр. Могу я вас попросить уделить мне минуту? Кажется, произошла ужасная ошибка..
Полицейский дернул головой и остановился.
— Меня, русского летчика, случайно приняли за бомжа. Хотелось бы разрешить эту нелепую ситуацию правильным образом..
Подойдя ближе, он недоверчиво оглядел меня. Удивлен — ну индус же, елки-палки, классический. А говорит без акцента.
— Пожалуйста, отведите меня к вашему начальнику. Я всё объясню.
Тут подошел первый иранец и что-то прогундел сержанту. Типа, косит бомжара, придуривается. Видали мы таких. Некогда тут с ним разбираться, машина в порт уже ждет. Заодно план выполним по депортации.
Гнида..
Однако сержант молодцом себя повел. Начал задавать вопросы. Уже легче.
Спустя еще полчаса меня втолкнули в просторный кабинет. За широким полированным столом сидит начальник аэровокзальной полиции, бородатый местный араб в малиновой форме с золотыми эполетами и расшитыми погонами чуть ли не до локтей. Над ним водружен огромный портрет действующего эмира Шарджи в окружении портретов прочих эмиров, помельче.
Араб кинул на меня брезгливый взгляд.
Выслушав мои объяснения, он велел сержанту снять наручники и отвести меня к якобы моему самолету за якобы документами. И бдительно проследить, чтоб не сбежал.
Через десять минут я вышел на трап самолета. В накрахмаленной белой рубашке и отглаженных брюках. На моих плечах светились золотом новенькие погоны. В лучах заходящего солнца гордо блестела прикрепленная к карману айдишка. Даже фуражку нацепил.
Как привез из дома чисто выстиранную женой форму, так с тех пор еще пока и не надевал.
Араб, увидев меня в таком виде, привстал. Извинился за причиненные неудобства. Мягко посетовал на идиотизм полицейских — «вы же понимаете, иранцы..». Предложил чаю.
Милейшим оказался человеком.
Возвращаясь к самолету, сквозь шум и гул я вдруг явственно услышал прощальный гудок отходящего в Бомбей парохода.
Индусы в последнее время борзеют.
Как у любого уважающего себя мужского коллектива, у нас на борту всегда валяются разные журнальчики с известными картинками. Проходишь на вылет мимо киоска с печатью, нет-нет да и купишь по дешевке пару экземплярчиков. Полистаешь с товарищами, посмеешься, да и бросишь на переднее кресло.
Зоркий сокол Саймон это дело углядел. И теперь, пока мы грузим тюки, сидит и тщательно изучает текущую прессу. Временами учащенно дышит и закатывает глаза. Потом в сладостной неге откидывается и тихо дремлет, охлаждая воображение.
Я его не гоняю. Свой же человек. Всё лучше, чем Джорджу в штаны лазить..
Но, видимо, Саймон разболтал своим приятелям про кладезь наслаждений.
И с некоторых пор повадились к нам на борт шастать незнакомые индусы. Откроют журнал и причмокивают сладострастно. Это мне уже не понравилось. Гоняю их на улицу.
Однако один приставучий оказался. Завел разговор:
— Давай ты будешь привозить эту гадость на регулярной основе и в промышленных количествах. За малую копейку..
Еще чего не хватало. Если вдруг арабы прочуют, банальной кутузкой не отделаешься. Могут и казнить в горячке, здесь законы строгие. И вообще, мелко и низко заниматься контрабандой порнухи.
— Нет, — отвечаю, — я и так неплохо зарабатываю. Гуляй.
Не отстает индус.
— Больше всего, — говорит, — у нас ценятся журналы, так сказать, голубой тематики. Прилично можно наварить. Подумай..
И подмигивает.
Тут я не выдержал.
— Андрюх, — подозвал я напарника, — тут один тип предлагает бешеные деньги за удовольствие часочек тебя потискать. Подумай..
Больше я этого индуса не видел.
По возврату в Адлер нас каждый раз проверяют погранцы. Ждут трапа, поднимаются, сверяют паспорта, пересчитывают — обычная рутина.
Членам техбригады, квартирующим в хвосте самолета, к двери подают длинную шаткую лестницу. По которой они вереницей спускаются вниз, и потом уже по трапу лезут в кабину для массовой проверки. Толкотня жуткая, но мы привыкли.
В этот раз что-то долго они сзади выгружаются.
Я вышел на трап понаблюдать.
Такая картина. Первым вылезает жуковец Володя. Обретя почву, крепко хватается за лестницу и держит ее. Следом, опасно колыхаясь, спускается логопед. У земли его подхватывает Володя и тащит к трапу чуть ли не на себе.
Таким же примерно образом выбираются остальные. Запомнился Якубенко, едва не грохнувшийся с лестницы пару раз на бетон.
Что это сегодня с ними?
Стоящий рядом Розарий, пошатываясь, объясняет:
— Обычно-то на обратный путь берем в дютифри пару смирновок красных. Двести пятьдесят на рыло для сна — самый раз. А сегодня взяли три, и синих, сорокапятиградусных, — последнее слово Вовка еле выговорил. — Кажется, переборщили..
После шестого рейса вырубилась левая СКВ, система кондиционирования воздуха. Ничего страшного, так полетаем.
После десятого рейса сломалась правая СКВ. А больше их на самолете нет.
Жуковцы вздыхают — чтобы починить, надо в Москву гнать. На коленке не сделаешь.
Командиры приняли волевое решение:
— Починим позже, на плановом обслуживании. До трех тысяч дышим чем бог послал. А потом от турбин потянет.
И добавили:
— На взлете и до эшелона — не курить, не пердеть, дышать одним легким.
Как нибудь потерпим..
Моряк — он навсегда моряк.
День начался прекрасно. Выходной, рейс только завтра. Солнце с утра печет по-летнему. День рождения жены.
Сходил в аэровокзал, отзвонился, поздравил. Указал секретное место в дальнем углу шкафа, где спрятано колечко. Получил горячую благодарность.
По такому случаю купил шампанского. Выпили с напарником за здоровье супруги.
Тут Андрюха говорит:
— Хочу в город сгонять, ремешок для часов приобрести новый. А то порвался..
Езжай на здоровье. До Адлера на автобусе десять минут. Тем не менее..
— Смотри, осторожней. Ельцин зачем-то прилетел в Сочи. Комендантский час ввели, война под боком. Туда-обратно, не зависай..
— Ну что ты, обижаешь, к обеду должен быть, — кивает Андрюха. — После у Лёвы вместе шашлычку покушаем..
Вот и отлично. Меняется, думаю, человек, к дисциплине привыкает.
От безделья я сходил на самолет, поглазеть, как жуковские техники над СКВ мудрят. Зашел к девчонкам в цех бортпитания, съел на халяву бутерброд с икрой. Прогулялся по ларькам аэровокзала.
Затем вернулся в профилакторий. У дверей встретил Якубика.
— В город махну тапки купить, — сообщил он.
— Увидишь Андрюху, привет передавай.
В коридоре наткнулся на Розария:
— А ты куда собрался?
Он недовольно просопел:
— Не куда, а откуда. Из комнаты. Сосед постирушку затеял. Мочи нет дышать его миазмами.
И тут же предложил:
— Может, расслабимся?
— Не, я на боковую..
И через минуту засыпал лицом в подушку..
Проснулся к четырем часам. Огляделся — Андрюхи нет. Как можно пять часов покупать сраный ремешок? Настораживает..
Зашел к техникам. Пристроился четвертым в карты. Волнение нарастает.
Незаметно протикало шесть вечера. Где он?! Совсем на душе тревожно.
Тут дверь распахивается и на пороге возникает Якубик. Красавец — вокруг шеи килограмма два сосисек намотано, в одной руке держит коробку с японским магнитофоном, в другой кулек с конфетами.
Разумеется, пьяный в дым.
Ребята успели его подхватить, а то бы рухнул на пол. Сколько ж надо выпить, чтобы такую тушу уронить?
Оживляли Якубика холодной водой минут десять.
— Где Андрюха? — спрашиваю его, предчувствуя недоброе.
Лицо Сашки просветлело:
— Андрюха.. — прошептал он и снова рухнул в забытье.
Техники ржут, перебирая его покупки:
— Сосиски, конфеты.. Два кило редиски.. Ничего лишнего..
Этот хоть вернулся, а моего товарища всё нет. Мной овладело бешенство. Ну что, в розыск его объявлять?!
Бегаю по коридорам сам не свой.
Навстречу жуковцы с самолета идут:
— Ох и веселый у тебя напарник!
— Где он?!
— У Лёвы в шашлычке зажигает..
Я бегом туда. Вижу — сидит Андрюха за столом, заваленным мясом и водкой, в компании трех перезрелых тёток, и песни орет.
Сказать, что пьяный — не сказать ничего.
Тётки, соответственно, тоже лыка не вяжут. Размалеванные, страшные — жуть.
Лёва кругами бегает от счастья:
— Такой клиент, такой клиент..
Я хватаю напарника за шкирку:
— Давай, — говорю, — прощайся с мамзелями и айда в номер баиньки. Поздно уже, а нам завтра лететь утром.
Андрюха смотрит на меня, и я вижу, что он меня не видит. Выставляет кулаки, глаза шальные:
— Ты кто?!
Нет, думаю, с боксером мне не справиться. Но хотя бы знаю теперь, где он. Подожду.
Лёве говорю:
— Больше никаких угощений. И баб гони.
— Не могу, — разводит руками Лёва. — Эти бабы авторитетные, всеми ларьками в округе заправляют. День рождения своей бухгалтерши отмечают. Вполне интеллигентные женщины.
— Я заметил..
Сажусь напротив Андрюхи. Молчу. Жду просветления в его мозгах.
Минут через пятнадцать, накричавшись, он начал меня узнавать:
— О! Наиг, ты откуда? Угощайся!
Я решительно встал:
— Хорош гудеть, пошли домой. Завтра рейс. Айболит арестует.
Андрюха замотал головой:
— Позже..
Потом, видимо, у него в голове что-то щелкнуло:
— Сейчас приду..
Ладно, думаю. Подожду его в профилактории. Больше пропадать негде, кругом патрули с автоматами.
Сел в кресло на этаже.
Наконец, появляется из лифта. Вместе с тетками. Летку-енку танцуют.
Тут как тут Розарий:
— Андрюха! А я тебя ищу!
Гулянка возобновилась с новой силой, теперь уже в коридоре. Летчики новосибирские присоединились. Откуда-то выплыла гитара..
Я ключи от номера сразу спрятал. От греха подальше.
Раза три он меня упрашивал:
— Дай ключи, мне надо с дамой уединиться, — и показывает на одну из страшных тёток. Та глупо лыбится.
— Свободен.
— Дай! — бычится, сопит.
— Иди вон к Розарию и уединяйся.
Мутно откликается Вовка:
— У меня нельзя, там постирушки..
Еще и Якубик проснулся. Обнимается с Андрюхой:
— Земляк, земляк..
Включили магнитофон, пляшут, орут. Какое-то массовое безумие..
Тут Володя жуковский является:
— Командиры звонили. Рейс переносится на послезавтра..
Ух, камень с души.. Пускай теперь веселятся сколько хотят. Никуда из профилактория не денутся.
За рукав тянет Разоренов:
— Выпивка кончилась. Пошли сгоняем, одному стрёмно..
Сквозь темноту идем к ларькам через привокзальную площадь. Навстречу шагают строгие автоматчики во главе с милиционером:
— Ваши документы! Куда направляемся?
Я, нашаривая в кармане пропуск, мысленно готовлю речь. Свои, мол, из особого авиаотряда. Находимся здесь в специальной командировке на летных испытаниях. В данный момент направляемся в представительство авиако…
Тут меня загородил Розарий. И с обезоруживающей улыбкой говорит:
— Скажем честно — идем за водкой.
Милиционер ухмыльнулся в ответ:
— Летчики, что ль? Нам колы бутылку захватите..
На подходе к ларьку Вовка учит:
— Всегда надо говорить правду..
Вернувшись, я, зевая, сразу отправился в номер спать. Весь день на нервах.
Андрюха вернулся в третьем часу ночи.
Присел ко мне на краешек постели. Долго мял плечо:
— Хороший ты мужик..
Темный номер освещала яркая луна. По стенам бродили неясные тени. Откуда-то со стороны аэровокзала бухали ритмы далекой музыки.
Андрюха поднялся. И стал медленно танцевать.
В призрачном лунном свете его движения напоминали судороги якутского шамана.
Хронику событий удалось восстановить лишь к обеду следующего дня.
Одиннадцать ноль-ноль — Андрюха покидает профилакторий.
Двенадцать ноль-ноль — то же самое делает Якубик.
Около часа — они пересекаются на адлерском рынке. Давно не виделись, пришлось зайти в рюмочную.
Третий час — разморило от жары, надо пивка попить.
Четвертый час — оба зачем-то едут в Сочи.
Пятый час — покупается магнитофон. А голодным ребятам в профилактории — сосиски.
Шестой час — у Лёвы очень вкусная корейка. Водка тоже неплохая.
Седьмой час — конец воспоминаний. Дальше лишь свидетельства очевидцев..
Спец Володя Швица приговаривает:
— Я все понимаю. И то, что нажрались, и как безобразничали. Всё в русле логики. Сбросили, так сказать, накопленное напряжение.. Одного не пойму — зачем Якубенко купил на сочинском толчке японский кассетник? Ведь через день в эмираты летаем, где они на каждом углу в три раза дешевле..
Следующий рейс — крайний в командировке. Маршрут нестандартный. Везем ширпотреб из Шарджы в Красноярск. Потом обратно на погрузку в эмираты, и через Сочи — домой.
Саймон бегает со счастливым лицом. Напевает вполголоса песню из фильма «Бобби»:
— Мешаль то неи..
— Чё такой довольный? — спрашиваю.
Делится радостью: начальство пообещало отпуск домой, к жене. Теперь голову ломает, каких подарков купить.
— Отрезов на платье сто метров, — советую я. — И Ануса не забудь. Бонусом..
Телеги одна за другой летят. Главным образом, коробки с обувью.
Под ногами мешаются красноярские тетки, заказчицы товара. Я пристроил их в офис к индусам. Джордж долго-долго смотрел на теток, затем интенсивно почесал мотню и кинулся в сторону туалета. Бедняга, совсем одичал без женщин..
Дозаправку летчики решили сделать в Астрахани.
И — здрасте вам! — на борт поднялись таможенники. Почуяли наживу.
Но тетки прямо заявили: «у нас все по закону».
Ах, так? — сказала таможня. Тогда будьте добры, предъявите товар на досмотр в полном количестве.
Коля Гришин, старший на борту, аж почернел. Двадцать тонн коробок — это ж сколько времени займет? График полета под угрозой.
Никого не колышет.
Нам выделили трехтонный грузовик. Перекинули в него первую партию, отвезли на таможню. Ждем.
Тем временем сидевший молча трапщик предложил свежей осетринки.
— Почем?
Он назвал цифры. Дороже, чем в Москве. Гуляй..
Первую партию досматривали час с лишним. Грузовик вернулся. Теперь надо его разгрузить и снова загрузить. Тоска..
Вечереет. В лучах закатного солнца вдалеке блестит здание таможни. На летном поле стоит лишь наш самолет.
Тут мне в голову пришла мысль. Спрашиваю теток:
— Товар сильно разношерстный?
— Да нет, — отвечают, — пять артикулов на всё. Сапоги да туфли.
Ага, думаю.
— Ну чего, разгружаем машину? — подал сиплый голос Андрюха.
Погоди ты. Вот-вот солнце зайдет.
— А чего годить-то?
— А того, что груз одинаковый. И коробки все одинаковые. Нас отсюда практически не видно. А скоро в темноте совсем будет не видно. Смекнул?
Андрюха зашевелил мозгами:
— Типа, одно и то же гонять на досмотр?
— Молодец, пятерка тебе..
— Голова!
Так и стали делать. Походим для вида вокруг машины, и обратно её гоним.
Таможенники, видя такое законопослушие, сломались на пятом грузовике:
— Все, хватит, нам смену сдавать пора.. Забирай накладные..
На пути в Красноярск всеми овладел звериный голод. Эмиратский кэтринг давно кончился. В ход пошли запасы шопных теток.
— Вот печенья пачка, — рылись они в сумках, — а вот плавленый сырок..
Скромный провиант исчезал мгновенно, вместе с обертками.
Чай и кофе употреблялись в промышленных объемах.
Все рассчитывали отовариться едой после приземления.
Наконец, сели. Где аэропорт? А вон там, на горизонте. Нас отвезли на самую дальную стоянку, ближе к лесу. Природа красивая, холмистая.
Очень голодно.
Коля Гришин нервничает — не успеваем пролететь Иран до ночи. Оставаться здесь весьма не хочется.
— Разгружаемся побыстрей! — командует он.
А мы тут причем? Вон, машина ихняя подъехала.
Из нее вышли трое мужиков с синими от татуировок руками и стертыми лицами. Зоны кругом.. Начали вяло перекидывать коробки.
Мы стоим под самолетом, чтобы не мешать. Траурно глядим на далекое здание вокзала. Наверняка полное всяких едальных заведений. Пешком не добраться, колес нет.
Коля с досадой смотрит на часы:
— Время, время..
Потом на меня:
— Может, подсобите мужикам? Оплата как обычно. Все одно дешевле, чем здесь стоять.
Так мы завсегда и с радостью.
Я привычно расставил по местам техников. Местным сказал дежурить на приеме в машине.
На что старший из них, самый синий, тихо мне прошептал:
— Фраер, ты здесь не командуй. А то ведь лес недалеко.. Валите с борта..
Видимо, он посчитал, что мы хотим примазаться к их наряду на разгрузку и сбрить копеечку.
Я постарался выбрать нужный тон:
— Вы не так поняли. Нас время поджимает. Хотим просто помочь вам и закончить поскорее. У меня ребята крепкие, опытные.
Старший хмыкнул:
— Посмотрим..
Работа спорилась. Быстро наполнив коробками последнюю машину, я напросился внутрь. Склад у них наверняка возле выезда с территории. Можно жратву поискать. И еще чего-нибудь.
Захватил Розария:
— Всегда готов!
Пока они разгружались на складе, мы выскользнули наружу. У дороги сиротливо жалась фанерная забегаловка.
Контингент покупателей мало отличался от наших грузчиков.
Из еды, готовой к разогреванию, имелись лишь упакованные в фольгу сосиски с гречкой.
Блин, а денег-то забыли взять! Все ж в запарке..
Я метнулся к складу. Нашел синего.
— Чего мелькаешь? — спросил он угрюмо.
Я объяснил ситуацию. И добавил:
— На машине к самолету обратно если подбросите, вернем.
Пришлось выдержать его взгляд. Как будто пистолет ко лбу приставили.
После паузы он вытащил из кармана несколько бумажек:
— Всё, что есть.. Ребята у тебя сноровистые.. С водилой обратно передашь..
— Обязательно!
Он хмыкнул:
— Так ведь иначе не улетишь..
Денег едва хватило на четыре упаковки сосисек. Это если не считать литра местной водки «Ермак».
Я вернул шоферу долг, щедро добавил сверху:
— Отдашь старшему и поблагодаришь за дружескую помощь.
Шофер с холодным видом вернул добавку:
— Ты ему не друг. Обойдемся..
Финальный эмиратский шоппинг этой командировки выдался на славу. Андрюха долго бродил по улице с автомобильными лавками. В результате отоварился двойным комплектом резины и новеньким бензонасосом для своего старинного мерса:
— Наиг, в Москве такой в три раза дороже! Про резину вообще молчу..
Саймон хвалится:
— Три рулона ткани купил. Жене, маме и сестре.
— А теще?
— Ей тапочки взял.
— Белые?
— Резиновые..
Дай бог, свидемся.. В запасе последние сто часов летных испытаний для нашей «тушки». Кому еще лететь, как не мне?
Уже и форму жена погладила. Завтра вылет из Жуковского.
Приезжаю в контору. По дороге встречаю Цветкова, начальника всех бортоператоров.
Спрашивает:
— Готов? Сумку собрал?
— А как же! Я человек ответственный.
Цветков хмыкнул:
— Можешь разбирать обратно. Есть мнение, — тут он загадочно улыбнулся, — что слишком жирно для тебя будет. Хватит бабло косить. Прокопыч с Кисляком полетят. Отдыхай..
Я хотел возразить, но не нашел аргументов.
А значит — прощай, ту-зеро-фо. И спасибо за незабываемые воспоминания.
