В Кампинас сели после обеда. Пол еще в самолете объявил порядок работ. Грузимся завтра с утра. Сто тонн табачных изделий типа сигарет. Груз пустяковый, ничего сложного. Станция назначения — Таллин.
Последнее объявление вызвало кривотолки у экипажа.
— С чего это вдруг эстонцы так закурили? — удивлялся Валера.
— При коммунистах зажимали, теперь вдоволь подымить хотят, — рассуждал Стасик.
Командир ударился в воспоминания:
— Наш полк в Тарту базировался одно время. Ничего интересного, погода дрянь. Городок приятный, не помойка.
— А у меня шурин в Клайпеде служил, — подумав, добавил Витёк. — Пару раз приезжал к нему домой дружбан армейский, так они всю дорогу о клумбе возле учебки какой-то говорили. Напьются, вспомнят клумбу и плачут, и плачут..
Пол уточнил, что такова программа «Хэвилифта». Обратно снова в Барселону, автомобильные запчасти, Аргентина, — и опять сигареты в Таллин. И так четыре ходки, до истощения ресурса двигателей.
— Четыреста тонн сигарет! — пожимал плечами Мухин. — У них населения полтора человека. К войне, что ль, готовятся?
Но общее настроение экипажа было приподнятым.
— Денег накосим немеряно, — восторгался Глыба, — дом начну строить.
— Наконец-то тачку обновлю, — вторил ему Валера.
Командир оборвал рассуждающих:
— Сплюньте! Сначала заработать надо, а потом считать..
Моя первая лётная командировка продолжалась двадцать шесть дней. Тогда мне этот срок казался вечностью. Но человек ко всему привыкает. И нынешняя перспектива болтаться по миру еще невесть сколько меня ничуть не огорчала.
Во-первых, денег заработаю. Что, разумеется, главное.
Во-вторых, большой налет — верная предпосылка к длительному отдыху на базе. Будет время привести в порядок свои дела. Дома кой-чего накопилось, комиссию медицинскую скоро проходить. Халтурка программистская наклевывается, профессию забывать не стоит. В общем, есть чем заняться..
Конечно, присутствуют минусы. Главный — тоска по семье, по России. По гулу московской речи, бестолковой уличной суете. По осенней слякоти, когда дождь в окно, а ты лёжа на диване смотришь телевизор. И пахнет домашним борщом.
Следующий минус — здоровье. Одно дело — слетать на отдых или в командировку. Стюардесса коньячок подливает, сосед уткнулся в газету, через проход девушка симпатичная дремлет, закрыв глаза. За стеклом иллюминатора — дали бескрайние, «внимание — пристегните ремни».. И совсем другое дело — накручивать по полторы саннормы в месяц, а это больше ста часов. Пыльный несвежий воздух кабины, дежурство в наушниках. Вперемешку с ожесточенной физической работой, никак не меньшей, чем налёт. Беспорядочная смена часовых поясов и времен года. Вдобавок — разная вода, непохожая пища. Организм слабеет, не успевая приспособиться. Болячек наживешь до конца жизни.
И где те весы, на которых всё это измерить?
Отель Палыч выбрал хороший, красивый, из светлого камня. У входа на лужайке растет ананас, но хилый какой-то, с детский кулак.
— Ананас-дичка! — предположил Быков.
В просторном холле на столике горячий кофе. Вокруг пузатого кофейника меленькие, с наперсток, чашечки. Витек опрокинул штуки три сразу, теперь за сердце держится, отдышаться не может.
Вместе с ключами портье раздает желающим талончики на халявную выпивку в баре. Нежелающие отсутствуют. Бармен давит лимон с сахаром, доливает водки, процеживает. В стаканчике остаётся граммов сорок.
— Позорники! — ворчит Гопа. Но выпивает, уточнив: — Исключительно в целях дезинфекции!
Номер — а я не помню, какой он! Этих номеров уже столько было.. Главное, что присутствует кондиционер, и кровати раздельные. Остальное не важно.
Гопа сразу зазвал на прогулку:
— Пора по большаку пройтись. Игорек, инструктор наш, в прошлый раз здесь плитку керамическую купил для санузла. Хвалил очень, надо поискать.
Вот вечно так. Только соберешься отдохнуть без всякой задней мысли, в надежде расслабиться душой, как обязательно потянут за рукав: надо плитку купить, или резину для машины, или холодильник. Помоги, говорят, без тебя никак, языками не владеем. И ведь не в музей тащат, не в театр. Как-то в Шардже я помог приобрести одному нашему технику крутой видак. Так поломался он в Москве, зараза! А гарантия эмиратская, и техник уже не летал. Пришлось следуюшим рейсом мне самому ругаться с долго ломавшим комедию арабом. И только когда я пригрозил отпугнуть от его магазина всех российских летчиков, только тогда он мне видак поменял, утирая слезы. Полдня коту под хвост.
И здесь та же история. Послонялись по улицам — деревня деревней! И по английски никто говорить не хочет. Вернулись ни с чем и упали отдыхать до ужина.
За столом Мухин заговорщески шептал:
— На заднем дворе возле бассейна какой-то женский слёт проходит. Баб набилось — не счесть! Я издалека без очков контингент не разглядел, но есть стойкое ощущение чего-то высокого.
Стасик помрачнел:
— Ты вчера не нагулялся?
— Так то Аргентина, а здесь Бразилия. Что скрашивает мужчине отдых в долгой командировке? Контраст впечатлений. Чем глубже контраст, тем больше сил восстановишь.
— Контрастнее всего, — развил мысль Валера, — будет мужика в койку затащить.
— На этот крайний случай у меня сокамерник есть, — Мухин похлопал Женька по спине. — Ладно, доели — пошли в холл. Они мимо нас пройти должны. Все равно делать нечего.
Минут через десять в холле было негде сесть. Экипаж переваривал ужин, развалившись в мягких кожаных креслах и напряженно вглядываясь в коридор.
— Идут! — выскочил из прохода Мухин, поправляя очки.
Мимо нас текла женская демонстрация. Шли бразильянки не спеша, помахивая разноцветными флажками. Толстые и худые, черные и белые. Высокие, как телеграфный столб, и низкие, словно белки. С гривой до колен и стриженые. Давно не видел такого разнообразия! Вот только симпатичной — ни одной. Ну, вообще никого. Видимо, многократное смешение разных кровей не всегда гарантирует достойный результат. Никакого сравнения с Аргентиной. Там от каждой нации природой взято лучшее, что дало яркий сверкающий сплав. Здесь то ли ингридиенты подкачали, то ли пропорции, но в итоге — неуклюжая шершавая болванка.
Остатки колонны исчезли в дверях. Мухин от досады только горестно вздохнул. Валера ехидничал:
— Как, ощутил контраст?
Стасик хлопнул по коленям и грузно поднялся с кресла:
— Ну, вот и хорошо. Развенчан еще один миф. Главная польза путешествий — это осознать счастливую красоту родного дома.
Только я вошел в номер, как зазвонил телефон.
— Чем занимаешься? — голос Пола звучал игриво и бодро. — Прошвырнемся?
— Завтра вставать чуть свет на погрузку.
— Да мы недолго, посидим в кабаке часочек-другой. Одному скучно.
По дороге Пол объяснял:
— Я тебе рассказывал, что у меня тут знакомый есть. Организует отдых экипажей. Его Эрнесто зовут. Сокращенно — Нестор, так и представляется.
Тайный махновец, подумал я.
— Угадай, — продолжал англичанин, — какой он национальности?
— Неужели русский? Или еврей?
— Что ты, — замахал руками Пол, — боже упаси. Японец.
Мы подошли к кабаку по названию «Красный лев». Упитанный охранник молча отодвинулся, пропуская нас внутрь.
Кабак представлял собой неширокое помещение с рядами столиков по периметру. Чуть в глубине виднелись отдельные кабинеты.
— Нам сюда.
За длинным столом оживленно беседовала группа мужчин. Одним из них был Нестор, судя по раскосым глазам и блуждавшей по лицу вежливой улыбке. В остальном — типичный бразилец. Одет просто и небрежно, много жестикулирует. Волосы — русые. Когда-нибудь видели русого японца?
Мы сели, поприветствовали компанию. Оказались, американцы с сорок седьмого боинга. Тоже грузовики, почту возят под «Федэксом».
Заказали капиринью, тот напиток, что нам в отеле давали. Пол с жаром вклинился в беседу. Видать, соскучился по натуральному языку.
Я огляделся вокруг — пусто. Пара девчонок с парнями. Из соседнего кабинета раздается смех. Динамики отбивают ламбаду, но как-то не зажигательно.
Внезапно почувствовал взгляд на себе одного из американцев. Изучающе-вопросительный такой взгляд. Я присмотрелся к нему: лицо обыкновенное, круглое, темные южные глаза. Мясистый нос чуть в сторону. Шевелюрой черный, а слева над ухом седины с ладонь.
— Фуджейра? Прошлой зимой?
— Йес!
Вспомнил, ёлки-палки! Тогда наша «тушка» грузилась всяким шопным хламом бок о бок с их боингом. Американец ковырял в носу, греясь на трапе под жгучим восточным солнцем, пока бойкие ребята из «ФедЭкса» закатывали контейнеры в пузо его самолета. Я тоже загорал в ожидании груза и со скуки решил устроить себе экскурсию к ним на борт. Принял мужик радушно. Показал грузовую кабину, лётную кабину. Порадовался вместе со мной широким диванам уютной комнаты отдыха. Посетовал на отсутствие женского пола, ну «да уж что уж тут поделаешь». Я, в свою очередь, не постеснялся пригласить его к нам. Походили, посмотрели, поохали.. В общем, познакомились.. Теперь вот сидим рядом, пьем сладкую капиринью.
Узок и тесен авиационный мир! Того немца, который материально отблагодарил нас в Барселоне за решение его производственных проблем, я через полгода встречу на загрузке во Франкфурте. И он опять будет совать деньги за лишние ящики.. Две недели назад в Турине упал на посадке «Руслан». Жертвы среди экипажа. Помянули.. Подробности туринского кошмара мне расскажет флайт-менеджер Игорь, сам тогда чудом спасшийся. С ним мы будем летать по Африке следующим летом..
За воспоминаниями и беседой прошел час, другой, третий.
— Палыч, — говорю, — нам завтра вставать в шесть утра. Сколько можно гулять? Вчера, сегодня.. Айда домой, глаза слипаются.
Нестор вызвал такси, о чем-то пошушукался с англичанином.
— В следующий раз, обязательно, — твердил японцу Пол.
Пока ехали, я спросил Пола, о чем они договаривались.
— Ты же понимаешь, — отвечал тот, — его бизнес не только в кабаках. Кстати, он совладелец «Красного льва».. У него масса других предложений по отдыху. От которых нелегко отказаться мужчине.
— Сутенер, значит, твой японец?
— Ты сгущаешь краски. Сауна, массаж, частное «party» — все в рамках приличий. По-твоему, бытовой онанизм лучше?
— Тпру-у, приехали..
Бразильский супервизор оказался давним знакомым Лехи Шевьёва. Едва началась загрузка, как они сели в кабине, обложившись пивом. Разговор их состоял исключительно из английских междометий, взмахов руками и широких улыбок. Так даже лучше, меньше разногласий.
Мы с Гопой следили за работой местных грузчиков, временеми укрепляя боковые сетки и проверяя швартовку. Без проблем, всегда бы сигареты возил.
Техники расковыряли-таки один ящик. Взяли блок элэма — «не убудет, ядренть!» — надорвали. На пачках русские наклейки с предупреждением Минздрава.
— Я так и думал, что в Россию везем! — Мухин закурил, прячась в тень. — Только почему через чухонцев?
— Думаю, — размышлял Стасик, — это политический жест. Или политическая же провокация.
Женек попытался сосчитать ящики, сбился. Мотал головой:
— Это ж сколько сигарет-то получается в ста тоннах? Уму непостижимо.. А я, дурак, вчера на рынке курево накупил.
Он поднялся наверх, принес пачку:
— Блин, тоже с Минздравом! Сперли с фабрики..
— Бразильцы молодцы, обирают своих буржуев.
В жизни так быстро не грузился. Восемь часов — сказка!
Пол уточнил маршрут:
— Дозаправимся в Сальвадоре, потом через Дакар — в Таллин. Так быстрей получается.
Сальвадор запомнился дикой жарой и влажностью. Пока заправлялись, сготовили суп из остатков ботвы. Запили дерьмовым бразильским пивом. До Дакара часов шесть лёта. Вздремнуть, что-ли?
Африка встретила нас кудахтаньем выбегающих из-под автобуса кур, раскаленным солнцем и столбами уличной пыли. Глазастые курчавые негритята играют на дороге в салочки. Ни единой машины навстречу.
Отель — как другая планета. Пальмы, аквариум, воздух ласкает прохладой. Аккуратная сенегалка информирует о культурных удобствах: бар, спортзал, бассейн. В ста метрах от него — натуральный океанский берег. Но купаться не стоит — мурены, акулы, скаты. Чисто для любования.
В холле полно других экипажей. Кто-то улетает, кто-то, как мы, заезжает. От разномастной униформы рябит в глазах.
— Палыч, на завтрак мы, положим, опоздали. Как насчет остальной пищи?
— Ничем не могу порадовать. Вылет ночью, возможны бутерброды. Меня не тревожить, я сплю.
— Наконец-то..
Летчики рухнули отдыхать. А у нас сна ни в одном глазу. Выпив для сугрева, решили проверить бассейн.
Оказалось, что их там два. Один — прямоугольный, спортивный, с ватерпольными воротиками. Второй — круглый, в ореоле мягких лежаков. Мы выпросили рваный мячик у тренера-француза, чуток размялись. Потом оккупировали лежаки. Скука!
Любознательный Мухин, совершив легкий променад вокруг бассейна, провел исследование контингента. Доложил:
— Так себе, на троечку с плюсом. Перспективны блондинка напротив и пара итальянских стюардесс.
— Откуда знаешь, что итальянских?
— Активно откликнулись на «бон джорно».
— Серёг, ты чего, на всех языках мира с ними здоровался?!
— Кругозор позволяет.
Я подозвал тощего боя в мятых брюках (любят они по жаре в штанах ходить!), заказал минералки похолодней. Пару минут спустя он приносит запотевшую бутылочку. И стоит, ждёт. Я пошарил по карманам — а деньги-то забыл! Ничего страшного, говорит бой, достаточно сказать номер комнаты. Тужился, вспоминал.. Кажется, четыреста семь. Бой старательно записал в блокнот и исчез.
Глоток ледяной воды вернул меня к жизни. Сходить к берегу, что-ли?
Вот где красотища! Разбухший к горизонту океан, вздыхая, плещет изумрудной волной на покатые, облизанные миллионами лет прибоя валуны. По ним бегают наперегонки цветастые, будто цыгане, крабы. Потом замерли, обсыхая. Я пытаюсь к ним подобраться. Сначала со стороны воды, но они чувствуют чужака и хором прячутся под камнями. Я встаю на валун, беру увесистый скользкий булыжник и замираю, в ожидании, когда они снова вылезут погреться. Ага, замелькали.. Авангардом выступают крохотные юркие разведчики, серые и невзрачные. Обосновавшись на пригреве, они подают знак легкой коннице и пехоте, багровых оттенков воинам с уже начавшей оформляться зазубренной клешней. Вслед за ними выползают тяжелые единицы, в их боевой окраске пылает радуга. Наконец, появляются генералы, огромные — в полметра! — и неповоротливые. Такой запросто палец отхватит, только дай. Я целюсь в самого старшего, но рука затекла, и булыжник лишь чиркнул о панцирь. Мгновение — и вся армия проваливается под валуны, укрывшись волной..
Вернувшись к бассейну, заказал пива с чипсами.
Народу вокруг прибавилось. Какие-то мужики с детьми плещутся в воде. Мимо нас, провожаемая внимательным взглядом Мухина, прошла группа белых дородных тёток топлесс. Возле стойки с пивом накопилась очередь. Лежаков перестало хватать.
К Сереге, занимавшему сразу два места, подошла атлетично сложенная девица и что-то спросила по-французски, показывая на матрас и улыбаясь. Мухин оживился:
— Конечно ложись, какие вопросы! Ноу проблем!
Девица, поблагодарив, взяла лежак под мышку и смылась.
— Не мой сегодня день.. Пора в номер — и баиньки..
В час ночи, перекусив бутербродами, экипаж собрался на вылет. Мы с Гопой сдали ключи раньше всех и заняли в автобусе самые козырные места спереди. Парами тянулись остальные. Вроде все зашли, сидим, а Пола нет. Пять минут, десять. Наконец, показался, в компании с бортинженерами Глыбой и Александрычем. Даже сквозь толстое стекло автобуса слышен грохочущий мат Глыбы.
Зайдя в салон, он первым делом оповестил коллег:
— Негры все мудаки! — и продолжил: — Говорят, двадцать баксов с вас. За пиво и воду. Какое пиво? Мы как с приезда легли, так и продрыхли до выезда, даже к толчку не ходили. Откуда пиво?
— Но нас на арапа не возьмешь, — пояснил Александрыч, — какие у них доказательства? Нету. Значит, и денег — нету. Пускай англичанин платит.
Я тихо переспросил Гопу:
— Слушай, у нас какой номер комнаты был? А то я чисто визуально ориентировался, по пацанам.
— Четыреста семнадцатый.
— Понял.
Дождавшись хмурого Пола, севшего рядом, я обратился к нему:
— Палыч, эта двадцатка — моя. Прости, напутал. Отдам наедине.
Англичанин украдкой показал мне кулак:
— Отдашь выпивкой. В Таллине будешь моим гидом.
Разгрузка сигарет заняла еще меньше времени, чем погрузка. Длинная вереница фур под дождем таяла на глазах. Улучив момент, я спросил у одного из водителей:
— Куда везете?
— Ой, длинно. Через Латвию, Литву и Белоруссию в Москву. Там заказчик ждет — попы.
— ?!
— Натурально, в рясах, с хоругвями. И в накладных написано, заказчик — московская патриархия.
Стасик удовлетворенно кивнул:
— Теперь все ясно. Попам и спортсменам даны привилегии в торговой деятельности. Так что, благое дело делаем. А я думал — козни.
Разгрузившись, мы во главе с местным супервизором, жирным одышливым эстонцем, двинулись проходить таможню. Рутинная процедура, никогда не доставлявшая нам особых хлопот, здесь обросла непонятными сложностями. Для начала осмотрели наши вещи — неслыханное дело, экипаж нигде не шмонают. Благо, вещей-то сумка с трусами. Затем попросили цветные фотографии для виз.
— Откуда мы их возьмем? — шумел народ. — Эй, тынус мяге, разберись.
Эстонец успокоил:
— Ничего, тут моментальный киоск, быстро сфотткаемся.
Моментальная фотография стоит денег. Опустил монету, сел внутрь, напрягся. Раз щелчок, через секунду еще один для верности — и в окошке лежат два по два снимка. Никаких хлопот.
Экономный эстонец, спонсировавший мероприятие, предложил свой алгоритм: сниматься попарно. Сел, напрягся, раз щелчок — ты опрометью выскакиваешь из кабинки, туда быстро садится второй — два щелчок. Цирк! Мы после работы уставшие, мокрые, нечёсаные. Вид, скажем так, непрезентабельный. И никакой фотоаппарат его улучшить не мог. Но по сравнению со снимками тех, кто шел вторыми.. Перекошенный лик Витька, Мухин в анфас, чей-то затылок. Одинокий глаз замешкавшегося Трофимыча.
— Сойдет, — молвил тынус, пересчитывая деньги, — теперь в кабинет за паспортами.
В кабинете нас ждал таможенник, замерший в торжественной позе. За его спиной во всю стену простиралась огромная карта Эстонии.
— В натуральную величину, — съязвил Стасик.
Таможенник на сухом эстонском наречии с помощью тынуса объяснил нам правила поведения иностранца на территории государства. Потом вручил паспорта со вложенными визами.
— Слава богу, — радовался Витек, — что фотографии внутрь не вклеили. А то бы увидели в конторе и ужаснулись. Подумали бы, что мы всегда такие летаем.
— А разве нет?
Стасик рассуждал вслух:
— Вобще-то, случайная фотография есть снимок души человека. И я бы посоветовал не выбрасывать дубликаты. Когда еще появится возможность заглянуть внутрь себя..
Вот такая жизнь. Еще не успел остыть от сенегальского солнца, как лицо обдало балтийской моросью. На Таллинн спустились сумерки. Жаль, я хотел посмотреть город. Город, в котором почти десять лет назад мы с женой проводили свой медовый месяц размером в неделю. Тогда это была западная окраина великой империи, почти заграница. Годы смыли приставку «почти», превратив крохотную республику в восточный форпост Европы. Как, оказывается, легко поменять географию..
Поселили в гостинице «Виру». Эстонец, раздав айдишки «Хэвилифта» с британским флагом, объяснил:
— По этой бирюльке вас будут пускать везде внутри отеля. Охрана предупреждена, проблем не встретите. Чао.
Разместившись, озаботились насчет ужина.
— Тут все русский язык понимать должны, — говорил Валера, — в любой кафешке накормят.
— Не забыть провизию закупить нормальную в самолет, — напомнил Леха, — летать еще долго.
Только я собрался идти со всеми, как заглянул Палыч. Приподнял левую бровь:
— Помнится, за кое-кем должок числится в двадцать гринов. Пойдем?
В город решили не ходить — холодно и дождливо. Отправились в гостиничный кабак.
У дверей кабака пара мордатых стражников осуществляет строгий фейс-контроль, гоняя пришлую шелупонь. Я кинул взгляд в зеркало. Пол одет прилично, в пиджаке и брюках. Я — похуже, свитер с джинсами. Может, обойдется..
Англичанин прошел свободно. Мне же охранник, нехорошо гаркнув, загородил проход.
— Я с ним, — говорю, показывая на Пола, — живу здесь, в отеле. Пускай давай!
Охранник начал закатывать рукава. Я поинтересовался, в чем дело.
— Сегодня, — отвечал эстонец, — ресторан на спецобслуживании. Банкет в честь международной конференции.
— А его почему пропустил?
— Так то ж иностранец, слепому видно. А ты — гуляй, много вас таких ходют.
Тут я вспомнил про айдишку. Вытащил ее из кармана и не без достоинства предъявил охраннику:
— Я тоже типа иностранец. Пускай давай!
Эстонец, смутившись, уступил дорогу.
В зале ресторана с размахом гуляли участники конференции. Заняв все столики по центру, они шумно выпивали под музыку рок-ансамбля. Нам удалось протиснуться к барной стойке. Я заказал пива и орешки.
Пол глотнул из высокого стакана и поморщился:
— Вкус какой-то необычный. И пены нет. Это какой сорт?
— Здесь сорт один — барменский балованый. Они его водой разбавляют.
— Зачем? Что, нравится?
— Бармену — очень.
Возле нас сидел пьяный в стельку молодой парень, из местных. Периодически сползая на пол, он мужественно поднимался и раз за разом заказывал себе новую порцию. Но не пил — ввиду мутного состояния. Вокруг него стаканов пять уже стояло. В один из моментов упадка он уже не смог встать, и какая-то женщина потащила его на выход, громко ругаясь.
Англичанин, подмигнув, молча сдвинул всё его пиво в нашу сторону. Я одобрительно кивнул.
После второго стакана Пол спросил, где найти туалет. Вернулся хмурый:
— Там столько наблёвано..
— Наблёвано, заметь, исключительно участниками международной конференции. Большинство которых составляют, судя по количеству белобрысых затылков, господа из Скандинавии, известного анклава трезвости. Это у них национальная традиция — упиваться в гостях. Дома-то по карману бьет. А здесь — пей не хочу.
Сидим, глушим пиво. Пол обозревает контингент:
— Глянь, баб-то немеряно! И молодые все, хорошенькие. Интересно, какая тема у этой конференции?
— «Как снять иностранца». Ей-богу, Пол, странные вещи говоришь. В подобных заведениях отсутствие девушек определенного типа — нонсенс. Тем более в бывшем Советском Союзе.
— Так значит, они и по-русски говорят?
— С большой неохотой. Даже пробовать не хочу. Я для них не иностранец, а нищий и голодный москаль-оккупант.
Пол завелся:
— Не может такого быть! Хоть я и в первый раз здесь, в СССР, но это же Европа! Какая разница, откуда ты, ведь главное — какой человек.
Я перевел разговор на другую тему. Что отставной сержант понимает в политике?
Из очередного похода в туалет Палыч вернулся с земляком, бухим шотландцем в клетчатой юбке. С лица шотландца не сходила широкая пьяная улыбка. В руках он держал бутылку джина, которым беспрерывно угощал всех окружающих. Завидев женщину, он, в зависимости от оценки ее внешности, игриво задирал юбку спереди или сзади.
— У вас в горах, — спрашиваю, — все такие веселые?
— Но-о-у-у-у, — протяжно мычал шотландец, — только я.
Праздник был в самом разгаре. Начались танцы. Девушек всё прибывало. Те, что не уместились на танцполе, наматывали круги вдоль стоек, бросая хищные взгляды на гостей. Пол окончательно распоясался и начал приглашать то одну, то другую присоединиться к нашей компании, в которой, кроме нас с шотландцем, уже сидели пара шведов и датчанин. Девушки живо откликались. Веселье достигло апогея.
— Палыч, — говорю, — пойду-ка я в люлю отдыхать. Башка трещит.
— Да ладно, — ныл англичанин, — посиди еще. С девушками пообщайся. Вон та, светленькая, хороша. Люблю блондинок! А вообще — как хочешь..
На прощанье я решил развеять его политическую наивность.
— Пол, показать фокус?
— Давай! Какой?
— Выбери любую из этих девок.
Пол долго присматривался к толпе, потом указал на высокую симпатичную брюнетку. Я пригласил ее к нам, заказал коктейль. Завел обычный в таких случаях разговор, с шутливыми полунамеками. Она придвинулась поближе, забросив ногу на ногу. Мило улыбаясь, взяла меня под локоть. Говорила мало, поскольку ее английский лексикон состоял в основном из фраз «ты мне тоже нравишься» и «у нас впереди долгая ночь». Пол наблюдал за нами, кидая ободряющие реплики:
— Молодец! Так держать! Хватай её за коленку!
Внезапно я откинулся на спинку стула и сказал по-русски:
— Слушай, устал я на иностранном говорить. Давай как люди пообщаемся. Выпьем водки, потанцуем.
Девушка резко отодвинулась. Сделав возмущенное лицо, как будто ее смертельно обидели, она отставила недопитый коктейль, нехорошо выругалась и растворилась в толпе.
Пол был в шоке.
— Что ты ей сказал?
— Ничего. Всего лишь перешел на родной язык. Чао.
Выехали под утро. Город стоит в тумане, серый и неживой. С переднего сиденья автобуса слышен храп англичанина.
Командир докладывает:
— Значит, так. Летаем стремглав. В Барселоне сразу под загрузку, лётный экипаж отдыхает в кабине. Дозаправка на Сале, сутки в Буэносе. Потом Кампинас и так дальше.. Голова кругом идет. Но остаёмся в тонусе!
Заспанный Глыба, обернувшись, спрашивает меня:
— Дружище, напомни, где я?
— На пути к небу.
Опять испанцы на электрокарах безобразничают. Опять Палыч в комбинезоне. Опять немцы с накладными. И ящики, ящики..
Сал я бездарно проспал. Пока Мухин с бортинженерами заправляли керосин, мне снился сон. Как я плыву через океан, рассекая волны широкими взмахами рук. Противные медузы жмутся к телу, сквозь многометровую толщу воды снизу вверх на меня таращатся кашалоты и кальмары. Из набухших свинцовых туч льется дождь. А я всё плыву.. Но вот первые птицы гадят на голову, и горизонт обретает рваные черты берега. С пристани мне машет руками Палыч, рядом с ним Нестор в обнимку с тынусом. Бой в штанах, сверкая улыбкой, что-то пишет в блокнот. Ватага эстонских девчонок поёт русские народные песни. Вот он, берег, совсем близко. Пятьдесят, сорок метров. Я из последних сил машу руками, но берег не приближается. Внезапно тело деревенеет, воздуха перестает хватать. Я захлебываюсь в крике..
В Кампинас сели после обеда.