Фев 022012
 

«И они породнились, господа из Бургундии, Франции, из Голландии, посланцы от долов Каринтии, замков Богемии, от кайзера Леопольда. Ведь то, что рассказывает один, было с ними со всеми и в точности так же. Словно на свете одна только мать..»

Я с печальным недоумением смотрел на телефонную трубку, лежавшую в моей руке. Из нее лился уверенный женский голос:

— .. и тогда я поняла, что нам нельзя расставаться. Эти три месяца, которые мы знакомы, многое прояснили в моей жизни. Как хорошо, что у тебя скоро отпуск! Последние наши встречи ты выглядел сам не свой, хмурый и невнимательный. Тебе обязательно нужно отдохнуть! Я тоже написала заявление. Нас Коротышкины приглашают на неделю к себе на дачу. Природа, грибы, Демьяновы из министерства будут, мы у них гостили недавно, помнишь? А потом махнем на теплоходе по Волге! Представляешь, только ты и я! И никто не будет нам мешать. Всегда вместе, всегда рядом!

Я аккуратно положил трубку на рычаг аппарата. Выдернул шнур из розетки.

Господи, как она надоела..

Срочно требовалась смена обстановки. И отпуск подвернулся весьма кстати. Куда бы себя деть?

Вопрос «куда?» был риторическим — однозначно на юг, на море. Тогда гражданам нашей великой страны было доступно лишь одно южное море — Черное. И сухим крымским пляжам я предпочитал влажные сочинские. Пальмы, галька, липкая чурчхела. Толпы благосклонных курортниц. Да и холодно в сентябре в Крыму.

Вопрос «с кем?» — конечно, с друзьями. Абсурдно ехать с женщиной туда, где много других женщин. Абсурдно, глупо и трагично.

Вставив телефонный шнур обратно в розетку, набираю номер старого приятеля по институту Лейкина. Он как раз работу меняет — увольняется, зачисляется. Должен иметь массу свободного времени.

— Игорь, чем занимаешься ближайшие пару недель?

— Занимаюсь — дурью маюсь.

— Кончай свои рифмы глупые, отвечай конкретно. Бездельничаешь?

— Ага. И на все согласен.

Так, двое есть. Нужен третий. Обязательно нужен. Без третьего несерьезно, не по-русски как-то.

— А ты Коле Соколову звонил? — спрашивает Игорь.

Это еще одному однокурснику нашему.

— Включи голову, — говорю. — У Коли жена и ребенок. Кроме того, он в армии.

— Кто в армии? Ребенок?!

Вот треснуть бы Лейкина по башке трубкой — а нельзя. Он хоть и маленький, но имеет разряд по боксу в легком весе.

— Ребенок — годовалая девочка. А в армии Коля. Офицером, весной на дембель.. Замри, попробую с Рафом связаться..

Это четвертый товарищ из нашей компании. В паспорте записан как Равиль, но все кличут Рафом, так короче и значимей. Философ, лейкинский антипод. Только бы дома застать..

— Здорово, Рафчушка.

— Здорово, старый, — хриплый голос в трубке. — Чё звонишь? Штаны, диски?

Узнаю бывалого рокера-фарцовщика.

— Скорее — девушки.

Он развел руками:

— Родной, ты ж знаешь мою ситуацию. Не катит. Любимая женщина, все такое.. Боюсь оказаться застигнутым.

С недавних пор Раф в женихах ходит, по-серьезному.

— Ты не понял. Девушки плюс море и солнце. У тебя отпуск когда? — спрашиваю его.

— С сегодняшнего дня. Море? Вот ты о чем.. Хм, забавно. Это меняет дело. Не в смысле застигнутым, а в смысле — развеяться. Только вдвоем не фонтан.

— С нами Лейкин.

— О господи.. Хотя, почему бы и нет.. В жизни необходим всякий опыт.

Именно за отзывчивость, за надежность — люблю своих товарищей! Сто лет знакомы, изучили друг друга до молекул. Просится сказать, что с ними я бы пошел в разведку. Но это неправда, потому что вряд ли кому-то придет в голову посылать меня в разведку. По причине легкомысленного характера и как следствие — беззаботного отношения к жизни. Не знаю уж, достоинство это или недостаток. Если же говорить о моих друзьях в военных терминах, то с Лейкиным я бы, например, без раздумий пошел в атаку. Там его спортивный напор и наглость очень кстати окажутся. А с Рафом я бы охотно допрашивал военнопленных. Изведет своей упёртой логикой. Единственный среди нас прирожденный разведчик — Коля Соколов. Но он и так в армии..

Стали прорабатывать место дислокации. Раф настаивал на Джубге, поселке под Туапсе. Рекламировал тамошний пансионат, мол, «лабали дискотеку в прошлом годе, директор знакомый, кормежка знатная». Я предлагал дикарями в Адлер. Там и жарче, и бабский контингент многочисленнее.

— Старик, я по-любому вне игры. Любимая женщина, ты ж понимаешь..

Постановили — сначала в Джубгу, пока не надоест или погода не испортится, а потом в знойный Адлер.

Известили Лейкина. Обговорили, что брать с собой.

— На всякий случай тушенку возьмите, если вдруг зависнем, — деловито распоряжался Раф.

— Я гитарку захвачу, — оживился Лейкин. — Что мы без гитары? Так, самцы..

«Пускай мотив наш нежный

судьбу предупредит

и неизбежный

отъезд опередит..»

Через день в зале ожидания аэропорта стояли трое молодых парней лет двадцати с хвостиком. У меня на плече висел объемистый баул с надписью «СССР». Игорь держал в одной руке музыкальный инструмент, в другой — резиновую спортивную сумку. На его потертой желтой футболке радовался жизни олимпийский мишка.

Раф ограничился тощим рюкзаком.

— Тушенка, плавки, томик Рильке, — оправдывался он. — Ничего лишнего.

Час полета — и мы уже в Краснодаре. На автовокзале вычислили автобус до Джубги, заняли места. Жарковато.. Пивка? — так винца-то лучше! Выпили по литру и с собой бадью взяли. Едем — квасим, радуемся жизни, песни под гитару орем. Пассажиры довольны, никакого радио не нужно.

У поворота к детскому лагерю «Орленок» стоит щит с огромным портретом Ленина.

— Смотри-ка, — заметил Раф, — а Ильич-то модный здесь. Воротник у рубашки стоечкой, пиджачок заужен, шнурок вместо галстука — нью вэйв стайл. Без кепки, хаер развевается. В Москве не затерялся бы чувак..

Через сто метров новый щит, с генсеком Черненко. Оловянный взгляд старого уставшего человека.

— Ну, эти как огурцы одинаковые. В прошлом году Андропов сверкал очками, еще раньше — Леонид Ильич зубами хвастался. Паноптикум.

Наконец, прибыли. От запаха с моря голова кружится.

Ждавший нас пансионат располагался за городом на дальнем мысе. Целый час пешком тащились.

Раф отправился к директору согласовывать наше проживание. Долго его не было. Мы с Лейкиным, сидя у подъезда, изучали контингент отдыхающих.

— Что-то с девчонками туговато, — огорчался Игорь, сморкаясь в кружевной платочек. — Все больше тетки да бабуси. Где обещанный разгул юной плоти?

— Все на море небось, — отвечал я, — загар ловят. А тетки шныряют, потому что время полдника, кефира с булочкой.

— Так, бросаем сумки — и сразу на пляж! Драгоценное время теряем.

Нет в Лейкине романтической жилки. Игре в ухаживания, ловле стыдливых полунамеков он предпочитает стремительную физиологическую атаку. Торопливый, все у него по-быстрому, да не часто выходит. Отсюда — психует и нервничает. Мы с Рафом другие, обстоятельные.

А вот и он. По физиономии не поймешь, с какими вестями идет, она у него всегда серьезная.

— Значит, так. Номер нам не дали.

Лейкин напряг бицепс.

— Но есть вариант, — продолжал Раф: — заброшенный домик на территории. Плюс трехразовое питание, включая полдник. Кефиру обопьемся.

Лейкин ослабил мышцы:

— Даже лучше так! Не будет мороки со всякими соседями и вахтерами.

Дощатый домик не впечатлил. Щели с палец, краска облуплена. Рядом две покосившихся будки, душ и клозет.

Какие-то простыни висят на веревках..

— Это чего такое?

Раф показал на кривую лестницу:

— У нас второй этаж. Первый занят семьей приезжей.

— А говорил — без соседей..

По отвратительно скрипевшей лестнице мы поднялись к себе. Внутри комнаты — ничего лишнего. Три пружинистые койки, облезлый стол и пара шатких стульев. Треснувший графин со стаканами. Жирные алюминиевые вилки. Интерьер, прямо скажем, спартанский.

— Родной, ты чего тут, жить собрался? — резонно возразил Раф. — Переночевал, и хорош. Пляж, море, вино, солнце. Все снаружи, не здесь.

Кипучего Лейкина раздирали гормоны:

— Девчонок как будем водить? По очереди?

— Я за скобками, — грустно отвечал Раф. — Зажмусь в кулак. Любимая женщина в Москве, все такое..

— У меня там три любимых женщины остались, — махнул рукой Игорь, — это не повод для кулака. На юге сам бог велел. Короче — буду приводить сюда, а вы прячьтесь.

— Ты приводи, приводи.. Там решим.

Разложили сумки, отдали деньги Рафу за постой. Тут же постановили создать общак на каждый день.

Стали заправлять койки. Неожиданно Лейкин из-под подушки выудил каратистские нунчаки.

— Забыл кто-то. — Он тут же принялся их крутить. Чуть Рафа не зашиб.

— Аккуратней, Маркич..

— Кто?

— Что значит — кто? На отдыхе уважительно обращаться надо друг к другу. Ты ж Маркович, сокращенно — Маркич.

Лейкин вскипел:

— Иди в баню! Что я тебе, сантехник?! Назовешь так при бабах — нунчакой в лоб, сразу. И вообще, на море пора.

Настала очередь кипеть Рафу:

— Какое море? Дела сначала устроить требуется. То есть сходить в город за горючим. Обмыть приезд, посидеть, акклиматизироваться. Что мы, не русские, что ли?

Сказал и сам заржал. Ага, русские, два татарина и еврей.. Хотя — какой я татарин? Языка не знаю, к небу отношусь без пиетета, праздники знаю только официальные. Даже анатомический изъян, присущий восточным людям, отсутствует. Говорят, вещь полезная..

И обратно в город поперлись. Быстро нашли алкогольный магазинчик. Раф предложил отовариться сразу на несколько дней, чтобы не таскаться ежедневно. Слабо верится, ну ладно, попробуем.. Набрали целую сумку: водки для себя, портвейна для возможных дам. Категорически не воспринимающий крепкого спиртного Лейкин приобрел три бутылки какой-то местной нестерпимой кислятины. В качестве закуски купили пакет винограда, кулек слив и шоколадку, опять же для дам.

Вернувшись в домик, мы занялись сервировкой стола. Помыли стаканы с вилками. Разложили фрукты по экибане. Налили каждый что себе хочет. И лишь после этого провозгласили давно ожидаемый тост:

— Чтоб нам отдыхалось как замыслено!

И бегом на пляж.

Обрамленная лавочками пологая каменная лестница привела нас к воде. Но вместо напрашивавшегося галечного, на худой конец песчаного берега мы увидели грубо сбитый дощатый помост, подпираемый зеленоватыми бревнами и уходивший метров на двадцать в море. По бокам его угрюмо колыхались мерзкие зелено-черные водоросли. Остальная часть побережья была усыпана кривыми, чумазыми от прибоя валунами.

— Это что?! — воскликнули мы с Лейкиным в один голос.

Раф закурил, потом с философской мрачностью ответил:

— В любом деле обязана присутствовать четко осознаваемая цель. И когда ты идешь к ее осуществлению, тебя не должны отвлекать второстепенные факторы. Моя цель на ближайшие недели отдыха — уход в себя от действительности, поиски новых глубин самосознания. И этому не сможет (надеюсь!) помешать даже регулярное присутствие рядом двух озабоченных придурков, вечно чем-то недовольных. Между тем как им следовало бы сосредоточиться на собственной цели — поиске отзывчивых подруг. А не обращать внимание на мелкие частности вроде отсутствия нормального пляжа.

Докурив, подытожил:

— Короче — вам что здесь интересует в первую очередь? Девчонки! Так вон их сколько вокруг! Остальное — вторично..

Действительно, вся площадь настила, а также пара зеленых лужаек были усыпаны оголенными женскими телами. Превалировали дамы не самого нежного возраста. Бабусь с внуками тоже числилось немало.

— Ладно, — я махнул рукой и скинул брюки. — Пошли окунемся. Дискотека здесь есть? Есть. Вот там и оценим контингент.

Лейкин сразу уплыл метров на двести, так, что его смуглая лопоухая головка терялась среди волн. Я же плавать далеко не люблю. Предпочитаю купаться, нырять и фыркать.

Сделав пару заходов, я окликнул сидевшего на досках в томительной позе Рафа:

— Чего не присоединяешься?

— Годить надо, — отвечал тот. — Сначала максимум солнца. Потом в ванну. Тем более скоро на ужин, обсохнуть не успеем.

Прямо в плавках мы возвратились в свой сарай. Захватили полотенца для душа. Раф вытащил из рюкзака плотную книжицу.

— Рильке, — объяснил он. — Чрезвычайно способствует углублению в собственное «я».

Мы с Лейкиным направились в душ. Раф выбрал заведение рядом. Вскоре оттуда слышался его кряхтящий голос:

«Люблю мечтать на грани помраченья,

когда в глубины погружаюсь духа,

что жизнь прошла, как в давних письмах глухо

упоминание..»

Перед дискотекой выпили еще по маленькой, для куража. Переоделись в культурную одежду.

Танцплощадка располагалась на свежем воздухе за главным корпусом. Уже смеркалось. На горизонте виднелся краешек моря с налипшими огоньками теплоходов.

Из динамиков на всю округу разносился разухабистый бум-бум. Контингент, редко где молодой, жался по краям слабо освещенного пятна и плясал неохотно.

— Так, — Раф взял инициативу на себя, — чувствую, притухли вы и стесняетесь. Знаю испытанную стратегию для привлечения внимания. Формируем узкий кружок и танцуем два танца. Ни на кого не смотрим! Медляк пропускаем, все такие из себя томные и пресыщенные. Потом опять два раза вихляемся в своем кружке. Девчонки заинтересованно начинают переглядываться, мол, — что это за красавцы такие, аристократы духа? И тут вступает в права белый танец. Девчонки, расталкивая друг друга, бегут к нам. И пожалуйста, выбирай кого хочешь. Учить вас..

Обуреваемые сомнениями, мы с Лейкиным тем не менее подчинились командной стратегии. Отплясав два танца — покурили, затем снова покривлялись. Тут диск-жокей, как и предсказывалось, объявил белый танец. Мы стоим, гордо так, ждем наплыва приглашений. И зря, никто не подошел.

— Ничего, — успокаивал нас Раф, — контингент провинциальный, стыдливый. Сейчас раскочегарятся.

Повторили мероприятие. Опять облом. Не замечают нас, хоть тресни.

Первым забеспокоился Лейкин:

— Такими темпами мы отсюда девственниками уедем. Надо брать инициативу в свои руки.

С этими словами он нырнул в фиолетовую темноту.

Раф ободряюще заметил:

— Это даже к лучшему. Маркич своими кроличьими повадками всю округу распугал. Теперь заработает стратегия.

Не заработала. Ведущий дискотеки объявил последний танец.

— Чё так рано-то? — завозмущался Раф. — Мы в прошлом годе до одиннадцати публику развлекали.

Музыка закончилась, контингент стал рассасываться.

Я уныло проворчал:

— Спасибо тебе, Рафчушка, за сказочный вечер..

Люблю южные летние вечера! С моря тянет теплым соленым бризом, обнажившиеся галактики густо висят над головой. Кажется, подпрыгни — и достанешь с неба маленькую колючую звездочку, горячую, аж ладонь жжет. И подаришь ее самой красивой девушке, и в благодарность она прикоснется влажными губами к твоей щеке..

Нарисовался Лейкин.

— Отыскал двух подружек, студенточек, — затараторил он, — так себе, молоденькие очень, только хихикают. Договорились завтра на пляже увидеться. Что сейчас-то делать будем?

— Пошли с дискотечными пацанами знакомиться, — заявил Раф.

Ребята оказались подмосковные, из Домодедова. Тоже авиаторы, тоже наземные. Пригласили нас к себе отметить знакомство. Отыскалась гитара. Душевные разговоры перемежались отчаянными песняками.

— А мы подумали, — смеялся один из дискотетчиков, — что вы гомики. Наглаженные, манерные, в сторону баб не глядите.

— Какие еще гомики? — всполошился Раф. — Скажешь тоже.. Обычные неприкаянные самцы. Давай лучше дипёпл споем, у нас вокалист классный, пол-Москвы тащится.

Загнул он, конечно.. Пришлось спеть. Вроде понравилось.

Когда домодедовское вино кончилось, переместились к нам в сарай. Помню, как Лейкин мешал рислинг с портвейном, разбавлял водкой и бил кулаком стены.

А Раф пытался фарцевать захваченными из дома катушками с подпольной рок-тусовкой.

И померкло вокруг всё..

Проснулся я от какого-то странного шелеста. Или жужжания. С трудом разомкнув веки, я увидел Лейкина, стоявшего в физкультурной позе посреди комнаты и ожесточенно крутившего найденные вчера нунчаки.

Ой как голова болит..

— Гад, ты поспать дашь? — язык едва слушался.

Лейкин опасно приблизился, не меняя занятия.

— Это вы гады. Кто мое вино выпил, признавайтесь?

С соседней кровати раздался слабый стон.

— Сам же и выпил, — зашептал Раф. — И нас еще угощал.

— А виноград где? — не унимался Игорь. — Два кило было, куда подевалось?

Я попытался привстать, оперевшись на локоть. Попал им в какую-то водянистую мерзость.

— Здесь виноград, — я с отвращением отряхнул простыню. — Господи, весь изгваздался..

Над столом всплыла голова Рафа. Вместо волос серые клочья, к уху фольга прилипла.

— Так вот кто шоколадку съел! — торжествующе воскликнул Лейкин и махнул нунчакой в миллиметре от рафового лица.

— Убери свои деревяшки! Пришибешь же.. Чего у меня бок так болит..

С этими словами Раф, пошарив рукой, вытащил из-под себя гнутую вилку. Покачав головой, закурил.

Вчерашний вечер восстанавливался с трудом, как разбитый глиняный кувшин. Вроде ничего криминального. За исключением полностью опустошенных запасов спиртного.

— Да, неплохо мы выступили.. Баб-то хоть не было, кто помнит?

— Если и были, то напрасно. Штаны застегнуты намертво.

— Успокойтесь, — смеялся Лейкин, — не было их и в помине. Короче, на завтрак опаздываем. Айда жрать.

Раф загасил сигарету о месиво из слив на столе и засуетился:

— Погоди ты жрать, тут другое.. Рильке, где рильке?

«Господь, сосед, когда Тебя бужу

сердцебиеньем, Боже, — замираю:

услышу ли Твое дыханье? Знаю,

ведь Ты один. Я в зал вхожу.

Кто даст воды Тебе?..»

С похмелья главное — вовремя набить живот горячей пищей и всласть напиться чем-нибудь кисленьким. Например, кефиром.

Вот мы и готовы опять к приключениям.

Оклемавшись, Раф категорически заявил, что здесь ловить нечего, по крайней мере, до свежего заезда отдыхающих, и что за удовольствиями (или призраками их?) надо идти на городской пляж. Там всё в лучшем виде — правильный песочек, вино в розлив, а главное — широчайший выбор противоположного полу.

— А как же любимая женщина? — ехидно переспросил Лейкин.

— Это святое. Не стоит напоминать. Для вас, козлов, стараюсь.. Тут недалеко, берегом.

Недалеко получилось минут на сорок. Обходя груды водорослей, перепрыгивая через маслянистые канаты пришвартованных баркасов, мы, наконец, вышли к сердцу курортной жизни. Девчонок — уйма. Жизнерадостных, подмигивающих, загорающих или просто гуляющих. Очень кстати встретилась бочка с разливным мускатом. Поправив окончательно здоровье, мы взглянули на действительность совсем другими глазами.

Лейкин пытливым взором углядел парочку девушек, лежавших на покрывалах:

— Отлично, великолепно! Особенно черненькая, с восточным лицом.

Мы расстелились рядом. Действительно, хорошенькая девушка. Фигурка хрупкая, точеная. Леной зовут, из Элисты, калмыцкая кровь. Вторая чуть хуже. Молчаливая, смотрит исподлобья. Лет под тридцать, телом крепка и даже грузна. Странно одетая. Купальный костюм ее состоял из светлого бытового лифчика и темных трусиков, тоже явно домашних.

— Рабочая женщина, — шепнул Раф, — рекомендую заняться.

— Что значит — рабочая?

— То, что с ней можно работать. Перспективы стопроцентные.

Искупнувшись с девушками и дождавшись, пока они отойдут на минутку, Лейкин взволнованно загалдел:

— Леночка моя! Даже и не вздумайте! Изувечу.

— А вторая — что, как?

— Уральская. Сбежала от мужа с сыном на юга отдохнуть да развеяться. Здесь я не соперник, делай с ней что хочешь.

Я ухмыльнулся. Извини, но не за тем я сюда приехал. Не в моем вкусе подобный типаж. Брутальный, грубоватый, без намека на романтику. Такого добра и в Москве навалом. Хочется чего-то более возвышенного. Вот за Леночкой я бы ухлестнул..

Вскоре мы впятером пошли гулять по тенистому скверу возле пляжа. Купили девушкам мороженое. Как-то незаметно разбились на две группы. Впереди, кокетливо ухватив нас с Лейкиным под локотки, шла калмычка, щебеча что-то пустяковое. Раф с рабочей женщиной плелся сзади. Игорь периодически стрелял в меня страшным взглядом из-за леночкиной спины. Я делал вид, что не замечаю, и, наоборот, еще крепче прижимался к ее тонкой ручке.

Проводив подружек к пансионату — время-то уже обеденное, — мы вернулись к мускатной бочке.

— Ну очень рабочая женщина, во всех смыслах, — сетовал Раф. — Рекомендую только как крайний вариант.

— Рильке не знает?

— Какой там.. Несет околесицу про мужа, достала. Но есть в ней что-то зовущее, животное.

Лейкин тем временем бесновался:

— Чтоб я тебя рядом с Леной не видел! Не ты ее вычислил, не тебе заниматься. И мороженое я покупал.

— Да пользуйся на здоровье, господи..

Идти на обед Лейкин категорически отказался:

— Мы с ней договорились встретиться через час. Надеюсь, буду сыт любовью.

— Не подавись.. А как же студентки? Тоже ведь договаривался.

— Дарю их тебе.

Возвращались под палящим солнцем вдвоем. Откушав, прилегли.

— Сон-тренаж тридцать минут, — объявил Раф.

«Никому не проникнуть в тот дальний покой. Там, за сотней дверей – огромный сон, двое делят его, и он единит их, как одна мать, как одна смерть..»

И как жить? Один скрылся из вида, припав к роднику любви. Другой демонстративно самосозерцается. Даже купаться не идет. Зато кефир с булочкой — в обязательном порядке.

Решили сходить в город, подкупить спиртного. Только собрались — влетает возбужденный Лейкин:

— Вы мне обед сохранили?

Вечно от него шум, уши закладывает.

— С какой стати? Дружески поделили. Что, не наелся любовью?

— Всему свой час. Вы куда, в город? Купите мне бутылку рислинга и банку сметаны. На рынке, хорошей, чтоб ложка стояла.

— Давай деньги.

— Так общак же есть!

— Общак — значит общий. А эту кислятину, тем более молочные продукты, кроме тебя никто употреблять не собирается. Кстати, Маркич, зачем тебе сметана? Проблемы с ложкой?

— Не ваше дело. Купите. Денег не дам.

— Иди лесом.

Привычным движением схватив нунчаки, Лейкин опасно замахал ими во все стороны.

— Все равно не купим.

По дороге в город нам встретилась девушка. Высокая, длинноногая, по-спортивному плечистая, с чуть раскосыми пушистыми глазами и крупным зовущим ртом. Ее густые каштановые волосы непослушно развевались на ветру. Поравнявшись со мной, девушка внезапно улыбнулась, глядя прямо в глаза. Я, оторопев от неожиданности, замер, потом также ответил улыбкой. Девушка игриво подмигнула и молча прошагала мимо. Я с радостным недоумением посмотрел ей вслед. Пройдя метров пять, она тоже обернулась. Звонко засмеялась и пошла дальше.

Вот где мечта, вот где романтика. Приятный холодок пробежал по моей спине. Ладно, потом ей займемся. Сначала осмотреться надо на местности..

Раф удовлетворенно хмыкнул:

— Небось, вчера на танцах была. Хоть и с опозданием, но работает стратегия..

Вместо ужина прямиком отправились в курортный анклав. Туда, где жизнь бурлит, где кипят страсти, где Маркич пропадает без сметаны.

А там тоже дискотека к вечеру. Только больно уж ярко на ней, прожектора слепят, точно на стадионе. Людей битком, в круг не пробиться. Хочется пригласить кого-то на танец, а не углядишь. И парней больше чем девчонок.

Отошли в место потемнее, к деревьям, открыли портвейн. Раф вытащил стакан, захваченный с полдника. Не успели налить — Лейкин нарисовался с Леночкой. Никуда от него не спрячешься.

— А мы вовремя! — довольный такой, зараза.

Пришлось угощать их. Леночка морщилась, но тоже пила.

— А где подружка твоя?

— Там, с мужиками.

Кто бы сомневался..

Бутылка испарилась мигом, будто и не было. Мы с Рафом стоим трезвые, злые. А Игорь веселится и всё Леночку обжимает. Только ощущение такое, что она не очень-то на его тисканья откликается. И больше в нашу сторону посматривает. Лейкин это заметил, насупился. Затем, отыскав повод, увел подругу к прожекторам.

Пришлось купить еще бутылку, чтоб вечер даром не прошел. В кафе — цены зашкаливают! А что делать.. Иначе действительность угрожала ощериться и завыть звериным воем.

Обратно в темноту. Стук зубов о стекло, булькание жидкости. Сладкая, противная.. На губах привкус гнилого варенья.

Гуляем, подружек ищем. Раф разглагольствовал:

— Ну, предположим, найдем пару девчонок. Предположим, одна тебе понравится. И что? Куда поведешь? К нам, за тридевять земель, через буксиры, грязищу, темень? Притащишь, а вдруг с ней облом случится? Во весело-то будет.. И потом, что со второй делать? Здесь оставишь или тоже позовешь, в качестве запаски? А мне куда деваться? На лавочке кемарить, пока ты не отдуплишься?

— Вторая-то, — говорю, — и тебе сгодиться может.

Раф сразу напрягся и посмурнел:

— Родной, я в похабстве и борделизме, когда в одной комнате на соседних кроватях пары тешатся, не участвую принципиально. Считаю это первым шагом к содомитству. Отвык давно.

— Можно по очереди. Сначала ты с одной милуешься, потом я с другой. Уступаю тебе первенство.

— Ага. И в самый ответственный момент дверь распахивается и появляется чудо-юдо Лейкин.

— Он без комплексов.

— Этим и отличается от меня. Пилять, с тобой чуть о любимой женщине не забыл.. Всё, хватит, не мотай нервы.

С этими словами Раф допил из горлышка остатки портвейна и метнул бутылку в каменный забор кафе.

— Пошли домой.

Берег освещался слабо, приходилось идти буквально на ощупь. Час тащились. Под конец я зацепился ногой о канат и измазал жирным мазутом парадные вельветовые джинсы, купленные по случаю. Нет в жизни счастья..

Дома Раф сделал попытку читать своего Рильке при свете засиженной мухами лампочки. Та едва теплилась, хуже свечки. Отчаявшись, он закурил и стал расстилать постель.

— Надо вон, как Маркич, жить, — причитал Раф, указывая на соседнюю кровать. Там не понять было, где подушка, где простынь, все одним комком. — У него койка всегда готова.

— Слушай, — говорю, — а нунчаки где Лейкин прячет? Под подушкой?

— Достал он своими деревяшками! Отличная мысль..

Мы взяли спички и пережгли веревочки от нунчак, превратив их в безобидные палочки для детского счета.

Хорошо-то как.

С чувством счастья и глубокого удовлетворения мы рухнули в объятья Морфея.

«А если не страшны

изысканные ласки,

без гибельной опаски

кому они нужны?..»

Во сне к нашему сараю со стороны моря шла толпа из сотен девушек, одетых в узкие купальники. Все сплошь длинноногие красавицы с пушистыми ресницами и спелой грудью. Они машут руками, выкрикивая наши имена. Они приближаются, лезут в окна, стучат в дверь. Я хочу подняться, впустить их внутрь, разделить с ними радость долгожданной встречи. Но тело не слушается, будто парализованное. Я кричу Рафу, но изо рта слышен только хрип. А девчонки все колотят и колотят в дверь, и кажется, она вот-вот рухнет под их натиском..

— Открывайте, сволочи! — грохот, стены дрожат. — Открывайте!

Господи, что творится-то? Я с натугой разомкнул веки. В окно щурился опрокинутый месяц.

— Сейчас здесь всё разнесу! — орал знакомый голос.

Здравствуй, Игорь, давно не виделись.

Злой, чуть не пришиб, ворвавшись.

— Вы чего закрываетесь?

— Мало ли, ходют тут всякие в потных футболках..

Проснулся Раф.

— Ты чего приперся, — он рассмотрел часы, — пол-третьего ночи. Если шастаешь, так до завтрака шастай! Кошмар.. Двух суток не прошло, а кажется, будто год с тобой живу.

Лейкин выглядел явно огорченным:

— Не трогайте меня!

Раф сосредоточенно закурил:

— Рассказывай, Маркич, что произошло? С любовью облом? Или по дороге избили?

— Я сам кого-хочешь изобью, — мрачно отвечал Лейкин, почему-то вертясь на месте и пытаясь заглянуть себе в задницу.

— О, понятно! — хохотнули мы. — Содомиты одолели.. А нечего шляться по ночам.

Лейкин перестал вертеться и в ярости кинулся за нунчаками. Схватил их, попытался крутануть.

— Ну не сволочи, а? Да ну вас.. — и засмеялся.

Произошло же с ним вот что. Гуляли-гуляли они с Леночкой, но пришел час разлуки — в номер пора, а то двери закроют. Лейкин кинулся было вместе с ней, однако был отшит злым вахтером. Но для Игоря это разве преграда.. Подруга вышла на балкон покалякать с ним на прощанье. Джульетта и Ромео.. Игорь прикинул — второй этаж, ерунда. Быстро взобрался по водосточной трубе, Леночка и ахнуть не успела. Соседка отсутствовала, видимо, продолжала пить пиво с мужиками. Вопреки собственным привычкам, Лейкин обхаживание начал с чтения стихов.

— Знаем мы твои стихи, — заметил Раф, — ля-ля-тополя, айда в койку.

— Ничего не понимаешь, тут чувства..

Дальнейшее проявление лейкинских чувств заметно огорчило подругу. Нехорошо так, в первый же вечер.. Но Игорь не унимался. В такие моменты его мало что может остановить. Если только землетрясение или атомная бомба. Никакого насилия, боже упаси, только уговоры и ласки. Редкая женщина устоит.. Однако Леночка проявила стальную волю. Пару раз огрев Лейкина по башке, она дала понять, что не всё в этой жизни делается по его желанию. И что невозможное в будущем вполне возможно, стоит лишь потерпеть и показать истинную глубину чувств. Раздосадованный ухажер, вздохнув, продолжил декламацию жемчужин поэзии. Тут подошла соседка, и суливший океаны счастья вечер потух, как костер под дождем. Столько трудов насмарку.. Лейкин, вздохнув, попрощался и сиганул с балкона. Приземляясь, разорвал джинсы на заднице. Такая вот печаль. Еще и голодный весь день..

— Глянь, — Игорь включил свет и наклонился задом к Рафу, — сильно заметно?

Тот возмутился:

— Я еще твою задницу изучать буду! Сними и любуйся сам.. Дорогу-то в темноте быстро нашел?

— А я и не искал, — отвечал Лейкин, ковыряясь в штанах, — меня менты подбросили.

— Это как?!

— Очень просто, в коляске. Попросил, и подбросили.

— Во устроился! Других за такие дела в кутузку тащат, а его с ветерком до хаты..

Сна ни в одном глазу. Раф курит, Лейкин с джинсами разбирается. За окном расстилается изумительный пейзаж: косматые деревья шелестят листвой, справа застыла темная гладь моря, яркий фонарь месяца осыпает картину монохромной пылью.

— Значит, так, — Раф погасил окурок, — надо разобраться с дисциплиной поведения. Считаю, что неправильно это, будить товарищей в ночи. Если уж кто не объявился до полуночи, то будь добр, приходи утром. Баб водить в дом разрешаю только в дневное время суток, когда остальным есть чем заняться. И за собой прибирать бардак. Ферштеен?

Лейкин угрюмо согласился. Впрочем, он такой человек, что любые ограничения его только распаляют. Типично русская черта.

Я не возражал.

— А теперь — баиньки.

«И некто лишь стоит, не смея шелохнуться, боясь очнуться, сна распутать сети; ведь только в снах есть женщины, как эти, из серебра бесед они плетут мгновенья, их каждое движенье, как складка, на парчу легло, и если они руки подымают, то будто розы обрывают там где-то, где и не бывает роз..»

Потекла череда внешне разнообразных, но по сути одинаково бедных на события дней. Позавтракав, иногда мы с Рафом шли в город по разным делам, иногда оставались загорать на деревянном пляже. Туда вскоре подтягивался Лейкин, вечно спросонья. Он жил по какому-то иррациональному графику, приходя то к ужину, то к завтраку, а то вообще исчезая на сутки. Появившись, хвалился промежуточными успехами своих ухаживаний:

— Вахтеры уже здороваться начали, а ем я у них в столовке, на халяву. Новеньким притворяюсь.

Раф наставлял меня:

— Учись, обрел человек свою грядку и вскапывает, ждет плода. Тебе тоже пора.

Согласен, но где та грядка? Новый заезд в пансионат был ничем не лучше прежнего. Все те же дамы в домашних халатах, те же бабуси. Среди них я пытался высмотреть девушку с каштановыми волосами, которая подмигнула мне тогда на дороге. Казалось — вот она качается среди ласковых волн на резиновом матрасе. Или загорает, раскинув руки, на дальнем конце каменного мыса. Или читает в крытой беседке рядом с разноцветной клумбой. Но всякий раз — мираж.

После обеда мы часа на два замирали в сладкой дрёме. Затем берегом шли к месту городской тусовки. Заряжались мускатом. Лопали мороженое. Тусовались на пляже.

— Опять никого не высмотрел? — досадовал Раф. — Софи Лорен ищешь? Нет ее здесь. Бери, что дают.

— Должна быть вспышка, какой-то внезапный счастливый случай — объяснял я. — Как тогда, на дороге. Внешность важна, но еще важнее — флюиды. Без них чистая физиология получается.

— У Лейкина гормоны, у тебя флюиды.. А мне-то что остается?

Так и валялись до вечера, играя в карты, позволяя себе легкий, ни к чему не обязывающий флирт со случайными соседками. А чего в пансионате-то делать? Домодедовцы уехали, ближайший танцевальный вечер обещали только к концу недели. Мы предложили директору устроить пляски под рафовы катушки с рок-подпольщиками, но он, послушав пять минут, наотрез отказался. Сказал, что его в КГБ расстреляют за такую музыку.

Слоняясь по городским аллеям, кривляясь на дискотеках, периодически встречали Лейкина. С вечной Леночкой под ручку и спокойной уверенностью в глазах. Раф его уговаривал:

— Маркич, возвращайся в семью, в дом. Без тебя у товарища не выходит ничего. А мы тебе нунчаки починим, хочешь?

Возвращались под плеск невидимых в ночи мрачных волн.

Однажды утром природа неприятно удивила. Небо оказалось затянуто серыми, похожими на фабричный дым облаками, сквозь которые солнце виднелось бледной дрожащей лампой. С моря дул зябкий ветер, накатывая сильную волну. Неприятно стало..

— Родной, что ты хочешь, конец сентября почти. Сезону — каюк. Пора перебираться в сочинские тропики.

— Я только «за». Здесь больше ловить нечего.

Поговорили с Игорем. Тот запросил пару дней на решающий штурм калмыцкой крепости.

— Сегодня — пятница. В выходные переезжать не советую, отдыхающих полно. Давайте в понедельник.

И ускакал. Счастливец..

Мы сходили к автовокзалу, ежась от ветра. Купив билеты на понедельник до Туапсе, а дальше ракетой. И быстро вернулись домой.

Раф углубился в чтение Рильке. Вот натура, всегда у него есть занятие по душе. В Москве паяет свою электронику или музыку слушает. Катушки наматывает, звук сводит. Здесь — самосозерцается. Эгоист, о друзьях ни малейшей заботы. Как его растормошить?

Больше никуда не ходили, вели животное существование.

На ужине приметили скромный плакат, гласивший, что сегодня вечером объявляются танцы в силе «ретро».

— Под Бернеса с Шульженкой, что ли? — недоумевал Раф. — Окончательно свихнулись..

— Может, сходим, развеемся?

— С ума сошел!

— Ну, давай, ладно тебе. Вдруг там нас ждет счастливый случай.

— Блин, ваще..

Контингент пришедших на танцы был стандартным. Молодежи ни капли. Вальсы, фокстроты, танго — народ чумел и не двигался.

— И чего мы сюда приперлись?

Ведущий, мятый пожилой культзатейник, оценил обстановку и сменил музыкальный фон. Зазвучали «Самоцветы» вперемешку с «Бони М». Контингент слегка оживился.

В моей голове мелькнула мысль.

— Слушай, родной, нам тут еще гнить двое суток. Давай их проведем с тобой не напрасно.

Раф испуганно посмотрел на меня и отстранился:

— Ты чего предлагаешь? Совсем сдурел от воздержания?

— Дубина! Выслушай сначала..

Я вкратце изложил свой план. Кадрим пару дам, не старух, естественно, а милых провинциальных дам в меру свежего возраста. Им это импонирует, им это льстит — иметь кавалерами молодых парней. Галантно ухаживаем, развлекаем изысканными речами, никакой интимной активности. За это дамы нас поят-кормят и обсыпают всяческими любезностями. Вполне возможны определенные намеки и даже двусмысленные шаги с их стороны. Если кавалер не против, то флаг ему в руки. Опыт есть, я так в прошлом году, когда деньги кончились, три последних дня отпуска купался в благосклонности старшей товароведки центрального питерского универмага. Мощнейшая дама оказалась, просто сказка. Коньяк рекой, икра килограммами. Провожая в аэропорту, ревела..

Почесав затылок, Раф задумался.

— Хм, забавно. Никогда не пробовал. Забавно.. Главное — никаких обязательств и нервотрепки.

— Именно!

— Хм.. Ладно, только ради тебя. Сам понимаешь, любимая женщина.. Короче — давай, выбирай из окружающих, ты опытный. Себе кого хочешь, а мне чтоб по росту сходилась, не хочу идиотом выглядеть.

Раф ниже меня будет на полголовы. Не то чтобы маленький, просто я высокий. Но он не комплексует, говорит, что все жизненные соки в мозги ушли. Или еще куда-то.

Я осмотрел пейзаж. Тут старые, здесь шумные чересчур, там вульгарные хохотушки.. Ага, вон парочка стоит. В темноте не очень видно, но лица вроде интеллигентные. И одеты со вкусом.

— Нашел! Поехали, как раз медляк. Ты приглашаешь светленькую в брюках и свитере, а я брюнетку в пиджаке.

Мы подошли к дамам, пригласили на танец. Те заметно удивились, но пошли.

В процессе танца я знакомился с партнершей. Зовут Соня, бухгалтер из Воронежа. Приехали с соседкой позавчера. Пока тут не очень нравится, погода испортилась, город далеко. Но кормят неплохо. Иногда, говорит, в такой пансионат попадешь, что приходится на рынке продукты докупать. Надеется, что холод скоро испарится и можно будет всласть позагорать. Или просто поваляться в номере, отдохнуть от семейных забот. Хвалит библиотеку, много свежих журналов. Кстати, вы читали последний роман Айтматова?

Я старательно поддерживал разговор, кивал и улыбался. Мои руки держали ее за талию, и сквозь тонкую материю я ощущал мягкое податливое тело зрелой, склонной к полноте женщины. Ее тщательно уложенные волосы оттенка спелой вишни немного курчавились, обрамляя тонкое миловидное лицо с чуть заметными веснушками вокруг глубоко посаженных светло-карих глаз. В низком грудном голосе проскакивали игривые обертоны. При разговоре она временами кокетливо поджимала губы, отчего становилась похожей на капризную девочку. Свои руки она положила мне на локти, таким образом держа кавалера на расстоянии. Правильно, так и следует вести себя приличной женщине на курорте. Тем увлекательней будет игра.

Вечер продолжали, стоя уже в тесном кружке вчетвером. Раф раскочегарился, сыпал умными фразами, блистал остроумием, смеялся анекдотам — ну совсем другой человек! Вот что значит оказаться в культурном обществе.. Дамы держались скромно, с достоинством, иногда смущенно переглядываясь. Подруга бухгалтерши назвалась Ликой (какое странное имя!) и оказалась врачом-педиатором из славного города Курска. На ее круглом, чисто русском лице выделялись огромные голубые глаза. Станцевав с Ликой один раз, я отметил плотное и на удивление гибкое тело партнерши, послушно отзывавшееся на мои движения. Давай Раф, ныряй в неизведанное..

Музыка закончилась. Галантно пройдясь под ручку с дамами вокруг корпуса, мы сердечно распрощались у дверей, договорившись увидеться завтра на пляже.

Дома Раф долго курил. В молчаливой задумчивости.

— Чё-то не катит, — наконец разродился он. — Теткам глубоко за тридцать. Совершенно непривычные ощущения. Как в театре.. Что дальше-то делать, подскажи?

— Продолжать благопристойные ухаживания.

— А когда же коньяк килограммами начнется?

— Ну, это как повезет. Много факторов влияют. Может и вообще не начаться. Вдруг ты ей не слюбишься?

Раф вскочил, замахал руками:

— Родной, я что, за просто так должен тетку развлекать? И еще стараться ей нравиться?! Может, стихи еще декламировать прикажешь? Дожили.. Такими темпами скоро старух с лиловыми ляжками кадрить начнем. Переживать, блин, ловить взгляды, — ах, не так посмотрела! ах, локотка коснулась! Должна быть ясная и достижимая цель. Я ее здесь не вижу. Так что больше на меня не рассчитывай.

В общем-то, он прав, со своей колокольни. Прагматик, вечно ему цель конкретную подавай, романтики ни на йоту.

— Хорошо, — отвечал я. — Прошу об одном только — завтра потерпи на пляже. А дальше разберемся.

Раф буркнул что-то, придвинулся к тусклой лампочке и углубился в свою рильку.

«..Но будучи призван подмечать и показывать — безвременный, трагический поэт, — ты одним махом преобразовал эти тончайшие незаметности в очевиднейшие жесты. Далее ты решился на беспримерное насилие над своим искусством, все неистовей, все исступленней отыскивая среди внешнего и видимого соответствия тому, что открыто лишь внутреннему взору..»

Утро выдалось солнечным и жарким, словно природа оправдывалась за вчерашнюю непогоду. Я вытащил Рафа на пляж раньше обычного, чтобы занять самые козырные места у воды. Долго ждать не пришлось.

— Наши тетеньки идут.

Сдержанно поздоровавшись, дамы расстелили полотенца в двух шагах от нас и скинули пляжные халаты. На Соне был глухой черный купальник, выгодно обрисовывавший ее пышную гитарообразную фигуру с упругим животиком и монументальными гладкими бедрами.

— Вот, подтверждение вчерашней темы, — шептал мне Раф. — Как в воду глядел.

Но я его не слушал. Я, как и большинство обитателей пляжа, не отрываясь смотрел на Лику. Ее фигуре могли позавидовать все красавицы мира. Гордо вскинутая голова на тонкой лебединой шее, уверенно расправленные плечи, прямая как шест спина, узкая талия, переходящая в крепкие, без намека на жир, бедра. А какие ноги, бог ты мой! Стройные, мускулистые, будто вылепленные греческим скульптором. Афродита родилась из пены..

Насладившись произведенным впечатлением, Лика небрежно скинула шлепанцы и с азартом нырнула с дощатого края в изумрудную волну. Ее подруга, закурив сигарету, раскрыла журнал и стала полулежа читать, подставляя солнцу полные белые плечи.

— Раф, есть серьезный разговор.

— Я уже понял. Ну, спасибо.. Максимум час, потом сваливаю.

Перекинувшись парой незначащих слов с Соней — «как погода? что читаем?», — и передав эстафету Рафу, я подтянул плавки и зашел в воду. Быстрыми гребками подплыл к Лике. Та улыбнулась:

— Хорошо сегодня, правда? Вы бы уговорили Соню окунуться, а то она стесняется, говорит, что плохо плавает.

— Я доверил ее своему товарищу. Он тоже, мягко говоря, не из пловцов.

— Замечательно! — она перевернулась на спину. — Значит, с вами мне больше повезло. Нырнете со мной до дна за ракушками?

— Здесь их не бывает. Камни да ил, проверено. А почему мы на «вы»? Как-то официально получается..

— Согласна. А брудершафт отложим, — в ее бирюзовых глазах сверкнули задорные искорки. — Ну что, нырнешь до дна?

Когда через полчаса мы выбрались на берег, я еле волочил ноги. После бесчисленных заплывов «до буйка» и «за буйки», и глубоководными ныряниями в промежутках, у меня сводило мышцы и булькало в ушах. А Лике хоть бы хны. Небрежно расчесав короткие, стриженые под мальчика обесцвеченные волосы, она осталась стоять у кромки пляжа, подставляя обжигающим лучам свое совершенное тело, сводя с ума окружающих.

— Господи, я пять лет об этом мечтала!

— Отпуск летом не давали?

— Мне давали, мужу нет.

— Так ты здесь с мужем? — внутри у меня похолодело, будто ледышку проглотил. Признаться, не люблю соперников, особенно законных. Были прецеденты нехорошие.

Лика захохотала:

— Нет! Он в длительной командировке. А дочка уже взрослая, в восьмой класс пошла. Сказала — езжай, расслабься, а я дома от вас отдохну наконец-то. Не подашь полотенце?

Уф, отлегло.. Я сразу взбодрился. Встал рядом с Ликой — пусть все видят, что дама занята! — заботливо накинул полотенце ей на плечи:

— Сгореть можно с непривычки.

Соня, отложив журнал, иронично щурилась сквозь ладонь на две наших фигуры. Потом незаметно оделась и ушла, сославшись на чересчур жаркое солнце. Весьма сообразительная женщина.

Я тут же занял ее место, и, таким образом, Раф оказался вне игры окончательно. Под шелест волн и наши лирические разговоры Раф задремал, прикрыв лицо желтой полотняной кепчонкой. Мы вспомнили о нем, лишь услышав мощный храп.

— Твой друг рискует получить тепловой удар. Может, пойдем?

— Можно. А когда встретимся?

— После обеда я хочу погулять по окрестностям. Составишь компанию?

— С удовольствием.

Я растолкал пускавшего слюни Рафа и мы вернулись домой.

Там нас встретил Лейкин. Развалившись на кровати, он напевал под гитару что-то задушевное. Его блаженно улыбавшееся лицо светилось тихим счастьем.

— О, Маркич! — воскликнул Раф. — С возвращением! Ну что, свершилось? Сдалась крепость?

— С чего ты взял?

— На лбу написано, аршинными буквами.

Лейкин отложил гитару, сладко потянулся:

— Ну да.. Все произошло в самом лучшем виде. Детали опускаю. — И, сделав паузу, мечтательно добавил: — Леночка — прелесть!

Раф назидательно показал на него пальцем:

— Всем пример — эталон самца. Не разменивался на всяких шалав, не метался, теток великовозрастных не охмурял. А шел уверенным шагом к цели. И таки добился своего, гад.

— Каких еще теток? — удивился Игорь. — Чем вы тут занимались без меня?

Пересыпая рассказ звонкими междометиями, Раф в красках описал наше ухажерство. Соню он называл крашеной жирной еврейкой, Лику — лысой куклой. Я пытался возражать, но Раф был неумолим:

— И меня еще в эту авантюру втянул! Стыдобища.. Геронтофилия — ваще!

— Дамы в самом соку, сорока еще нет, — спорил я. — Умные, интеллигентные, привлекательные. Перед тобой открывались широчайшие перспективы.

— Которые, как выяснилось, надо заслужить унизительным поведением.

— Доставить умной интеллигентной женщине наслаждение — духовное ли, эстетическое либо плотское — разве это унизительно?

Раф замер и встал в позу:

— Я приехал сюда доставлять наслаждение прежде всего себе! Самосозерцаться, искать глубинное «я».. — и подытожил: — Ну всё, закончили.

Лейкину оставалось только развести руками:

— Какое у вас тут, оказывается, насыщенная жизнь.

После обеда Игорь свалил на пляж — «два дня не плавал!», — а я инструктировал Рафа:

— Мне надо прогуляться до полдника, подготовить партнершу. А потом мы явимся сюда. Отработанный метод — я беру гитару, начинаю петь, и она медленно тает в экстазе. Такая женщина, просто мечта.. Тебе задание: прибраться в нашем сарае — ну ладно, ну ради меня-то.. А по завершении моих ариозов — тихо исчезнуть на пару-тройку часов. Ферштеен?

— Извращенец. Ладно..

С Ликой мы встретились в беседке, овитой лианами, среди благоухавших розами клумб. На их фоне она смотрелась прекрасно — в облегающей голубой маечке и коротеньких шортах. Меня аж пот пробил от такого пейзажа.. Долго и мило разговаривали вполголоса. Так, вроде и ни о чем, но с той увлекательной игрой в полунамеки, о которой я так долго мечтал. После пятнадцати лет серьезных занятий хореографией и балетом (вот откуда такая осанка!) Лика, выйдя замуж, завершила танцевальную карьеру. Родила дочь, окончила институт. Однако искусство не бросила, ведет занятия по аэробике. И вообще, насыщенный спортом образ жизни считает самым правильным.

Мне Лика вопросов никаких не задавала. Я рассказывал всякие забавные истории, но больше слушал ее, иронично обыгрывая серьезные темы. Возрастного барьера совершенно не ощущалось. С Ликой мне было легко и свободно. Я подсел к ней поближе, не отрывая жадного взгляда приобнял за плечи, взял ее руку в свою — испытанный прием. От ее волос пахло жасмином.

В какой-то момент Лика отодвинулась:

— Люди идут. С пляжа. Видимо, полдник скоро.

Ага, прикинул я, время действовать. Только собрался пригласить ее в гости, как Лика меня опередила:

— Пойдем в бар. Посмотрим, чем там угощают.

Баром называлось угловатое, тесное, вечно пустовавшее заведение чуть дальше беседки. Ничего интересного, кроме термоядерных цен. А у меня денег в кармане — дежурный рубль.

— Ерунда, — Лика, будто прочитав мои сомнения, улыбнулась. — Ведь за мной брудершафт.

Пухлый бармен, зевая, протирал стаканы. Мы заказали пиццу и сели за дальний столик в темном углу.

Пицца оказалась пресновата и суховата. Впрочем, кремовый ликер с фруктами скрасил небрежность повара.

— Итак, — Лика подняла бокал, — за нашу случайную встречу!

У нее были мягкие сладкие губы. Целовалась она упоительно, закрыв глаза и теребя рукой мои волосы.

После волнующего полдника я предложил слегка прогуляться. Покружив, тайной тропой вывел ее к нашему сараю.

— Зайдем? У нас гитара имеется. Говорят, я неплохо пою.

— Замечательно! Обожаю слушать романсы под гитару.

Сейчас, будут тебе романсы. Много чего будет..

Я гостеприимно распахнул перед Ликой дверь — и оторопел. Откуда столько народу? Ну, Раф понятно что здесь делает, меня дожидается. К Лейкину я тоже был теоретически готов, человек непредсказуемый. Но кто эти две сопливые девчушки в узких купальниках?!

— Знакомься, это студентки, которых я на танцах в первый вечер видел, — лицо Игоря светилось от счастья. — Оля и Лена. Мы тут вино пьем, песни поем.

Вот кролик обрезанный, там отстрелялся, теперь здесь охотится. Такой момент испортил. Дать бы тебе, гад..

Раф глазами показал — мол, ничего не мог сделать, такая неожиданная катастрофа. Возле него на столе пустела бутылка портвейна. Тоже гад.

А Лика, показалось, даже обрадовалась компании. Уютно расположилась полулежа на моей подушке, поджав холеные ножки. Ах, какие ножки!

Все гады..

Солировал Лейкин. На ходу сочинял скверные вирши, веселился как ребенок и вообще смотрелся королем сцены. Это он умеет — быть в центре внимания. Не выпуская из рук гитару, Игорь пел то скабрезные частушки, то лирическую нуднятину. Это он, признаться, умеет значительно хуже. Но очень любит, до самозабвения.

Девчушки слушали его, раскрыв рты. Что раззадоривало Лейкина еще хлеще. Мне стоило немалых трудов отобрать у него инструмент и исполнить несколько томных песен для Лики. Глядя в ее голубые, полные нежного восторга глаза, я представлял, как бы нам было тепло и хорошо, если бы не эти треклятые гости..

— Ой, мы так на ужин опоздаем, — защебетали Оля-Лена. — Уже восьмой час.

Вместе с ними поднялась и Лика. Я проводил их всех до корпуса и вернулся, весьма недовольный.

Там Раф уже отчитывал Лейкина:

— Маркич, ты нас под статью подведешь! Привел каких-то пэтэушниц малолетних, совращал их тут..

— Они студентки! — отбивался Игорь. — Первого курса, из Москвы.

— Какие студентки? Разуй глаза! Ссыкухи, ни кожи ни рожи, ни сзади ни спереди, ничего.. Что они здесь делают в сентябре? Все учатся, а они загорают.. Из Москвы, говоришь? Нафиг ты сюда приехал, чтоб московских школьниц кадрить?

Тут подключился я:

— Игорь, ты сорвал мне ответственное мероприятие. Можно сказать — растоптал цветок любви. Я так все красиво устроил, спланировал, шел к решающей развязке, а ты.. Слов нет.

Раф повернулся ко мне:

— О, еще один красавец! Этот пенсионерок охаживает.

И после паузы, с вдохновенным лицом:

— Нет, но зато — каков размах! Каков диапазон! Прямо-таки ковровая бомбардировка. Всё, что движется. Молодцы!

Тут разобрал смех — сначала меня, потом Игоря с Рафом. Хохотали долго, заливисто, отирая слезы. Действительно, зачем мы сюда приехали, как не за острыми и необычными ощущениями? Забыть столичную суету, отрешиться от домашних проблем, счистить с себя плесень быта, наполнить душу радостью случайных встреч и комичных приключений. Вот она, настоящая цель. Вот он, истинный отдых.

— Это точно! — подтвердил Раф.

Вечером мы гуляли с Ликой по взморью. Луна катилась с волны на волну, перескакивала на угрюмые валуны и тихо застывала, бледнея от зябкого бриза. В ответ на мои легкие вольности Лика стыдливо отворачивалась и шептала: «ну что ты, подожди, не сейчас..». Я и сам понимал, что на сегодня вопрос закрыт. Тем более, что ветерок свежел, а на мне была свободно продуваемая летняя рубашка и тонкие хлопковые штанцы со шлепанцами на босу ногу. Приходилось греть руки под шерстяным свитером Лики. Она не возражала.

Ну что ж, завтра воскресенье, последний день. Приложим все усилия. Вдруг сложится?

«Для тел неосторожных

настала ли пора

союзов невозможных?

Движение — игра

сил противоположных.

На пляж мы опоздали. Лазурное небо сливалось на горизонте с морем, раскаленный шар солнца плавил груду валявшихся на дощатом помосте тел. С трудом найдя наших милых дам, мы еле втиснулись рядом.

— Долго спите — иронично заметила Соня.

Она лежала на животе, чуть приспустив купальник, и Лика, склонившись, втирала крем от загара в ее мягкие плечи и спину. Закончив, она тоже легла на живот.

— А теперь мне, — обратилась Лика к подруге.

— У тебя кавалер есть, — все с той же игривой усмешкой отвечала Соня. — Более умелый.

Я с готовностью намазал кремом ладони. Лика расстегнула купальник, положила голову на руки и закрыла глаза. Начав с шеи, мои пальцы заскользили по ее плечам, сминая и массируя гладкую кожу. Вот так, теперь спину, вот так.. Спустившись вниз, я дошел до заманчивого изгиба бедер.

— Кажется, хватит, там я обычно не сгораю, — Лика приподнялась, застегнула купальник. — Спасибо, было очень приятно. — И стрельнула в меня смешливым взглядом.

Сыграли в карты. Раф всех обыгрывал. Уйма мозгов у человека в черепе прячется.

— Пошли поплаваем? — предложил я Лике.

— Ну что ты, мы уже кремом намазались. Сходите сами.

С Рафом купаться невозможно. Как ни горько в этом признаваться, но плавать мой товарищ не умеет. Обычно он плещется на мелководье, семеня ногами по дну, но поскольку здесь глубина начиналась сразу, Рафу приходилось держаться за склизкие бревна опор. Набултыхавшись и получив пару литров воды в легкие, он, кашляя, вернулся к дамам:

— А то захлебнусь насмерть. Столько мороки вам будет..

Я отплыл подальше, лег на спину и блаженно раскинул руки. Надо мной колыхалось бездонное небо. Пустая, свободная от мыслей голова мерно качалась на ласковой волне.

Вдруг кто-то плеснул водой мне в лицо. Прервал идиллию.. Услышав женский смех, я резко перевернулся.

Рядом со мной плыла девушка. Я ее сразу узнал. Та самая, с каштановыми волосами, которая подмигивала мне на дороге.

— Привет! — весело выкрикнула она.

— Привет! — ответил я. — Чего плескаешься?

— А хочется! — и снова горсть воды мне в глаза.

— Хулиганка! Как тебя зовут?

— Наташа. А тебя?

Я представился. От неожиданности встречи мне оставалось лишь глупо улыбаться

— Ну как отдыхается? — спросила она.

— Хорошо. Только скучновато. Женского общества не хватает.

— Так уж и не хватает. Я видела тебя на пляже сегодня издалека в бинокль. Тер спинку какой-то мадам. Неужто родственница? — засмеялась она.

— Ну, так, — я замялся. — Со скуки, ничего серьезного. А ты где расположилась?

— Вон там, — Наташа показала на каменистый мыс. — С подружкой.

— Можно к вам подсесть? — загорелся я.

Она сделала грустное лицо:

— Можно. Но поздно. Если только чтобы поцеловаться на прощание.

— Почему так? — с искренним огорчением.

— А у нас автобус через два часа. Вот, решила искупаться на дорожку. Ну что, — она снова плеснулась, — поплывешь? Догоняй!

И мощным спортивным кролем, словно дизельная ракета, устремилась по диагонали от пляжа к далекому мысу.

Я прикинул расстояние — с километр будет. Пока доплыву, они уже соберутся уходить, если вообще не уйдут. И потом шкандыбать берегом обратно бог знает сколько. Времени убью кучу. У Лики могут возникнуть вопросы. Рафу беспокойство причиню. Ради чего?

Эх ты, профукал такую девушку.

Ладно. Пора возвращаться к синице в руках, в жирных от крема руках. А журавль пускай улетает. Вместе с мечтой.

Раф продолжал обыгрывать в дурака наших барышень. Соня жаловалась:

— Хоть бы разок продул, для приличия. Хорошо, что не на деньги играем.

Тут у Рафа глаза сверкнули:

— А это мысль! Может, тогда вам повезет. Попробуем?

Барышни на его предложение не откликнулись, а лишь перевернулись, подставляя лица продолжавшему палить солнцу.

Скоро мы с Ликой пошли купаться, играть в догонялки и дурачиться. Она вновь предложила сплавать за буйки, но я отказался и вылез на берег. Погода в эти дни начинала меняться, вода становилась ощутимо прохладнее, и долгое пребывание в ней могло негативно сказаться на моих мужских способностях. Мало ли, вдруг пригодятся сегодня? Имел я подобный опыт в прошлом году, сраму было.. Лучше погреюсь на пляже.

Проводив дам на обед, мы вернулись к себе в избушку.

— Ты как, штурм устраивать собираешься? — спросил Раф. — Если по вчерашнему сценарию, то я готов. И Маркича отгоню, если что.

— Вряд ли. Тут важна естественность, когда всё как бы само собой происходит. Нужна смена антуража.

— Ну ты эстет..

Перебирая в уме варианты соблазнения, я отметал их один за другим. Сюда тащить — пошло, на природе — особо не спрячешься. Дождаться темноты — зябко, оконфужусь, да и не комильфо в грязных кустах. К ней в номер — Сонька мешает, да и повод отсутствует. Какой бы повод найти? Такой, чтобы и она поняла, и соседка догадалась? Думай, думай..

Мы встретились в беседке. Шутливо обнимались, потом я вдруг говорю:

— Слушай, ты же видела, где мы живем. Даже душа нормального нет.

Вру напропалую. Есть душ во дворе, только с холодной водой.

— За неделю коркой солёной покрылся, — продолжал я. — Мечтаю помыться, с шампунем и мылом, а то волосы черт знает во что превратились. Ужас как неприятно, особенно перед тобой.

Лика внимательно посмотрела на меня. По ее лицу скользнула улыбка.

— Тем более сегодня танцы, — (опять гнусный ретро-вечер затеяли), — хочется выглядеть достойно. Можно у тебя в номере душ горячий принять?

Она опустила взгляд, на секунду задумалась. Подняла взгляд, интересный такой, искристый, и кивнула:

— Можно, конечно. Прямо сейчас? Я надеялась в город сходить, домой позвонить с почты.

Надо ковать железо.

— Сходим позже. Времени всего третий час. Я только за полотенцем сбегаю. Какой номер комнаты?

Минут десять я бегал. Пусть подготовится и соседку предупредит.

Провожая меня, Раф благословил:

— Да поможет тебе всевышний.. А также — Христос, Моисей и Будда.

«..Не прав ли я, скажите, Вы, те, кто мне любовь свою дарили, Поскольку вас немного я любил, Любовь свою мгновенно покидая, Пространство находя в любимых лицах, Которое в пространство мировое Переходило, вытесняя вас…»

Лика была в коротком ажурном халатике. К моему неудовольствию, присутствовала Соня, читавшая журнал в кровати. Это что за новости?

— Привет! — усмехнулась она. — В гости нагрянул? Ну-ну..

Лика предложила кофе. Я отказался:

— Лучше после.

И направился в ванную. Лика вручила шампунь с мылом и закрыла дверь.

Все-таки не напрасно я пришел. Какое это блаженство — ощущать бьющие по коже колючие стрелы горячей воды! Постояв так несколько минут, я старательно промыл голову и все остальные места. Потом втёр пахнущий яблоками шампунь в волосы, они сразу обрадовались, помягчели, облепили шею. Чудо как хорошо. Заодно и плавки постирал, оставив сушиться на батарее.

Но не стоит забывать о главном. Если Соня всё еще торчит там, надо дать ей понять, что лишняя она. Порезче, понахальнее.

Я расчесал волосы, обмотал полотенцем бедра и вышел в комнату.

Увидев меня в таком недвусмысленном виде, Соня отложила журнал:

— Ого. Ну, прямо Аполлон. А главное — чистый как младенец. Схожу-ка я в библиотеку, часика на два..

И исчезла в дверях.

Я плюхнулся в кресло. Лика налила кофе, придвинула вазу с конфетами. Сама устроилась напротив. Чуть наклонив голову, наблюдала, не отрывая взгляда, как я питаюсь. Лицо ее казалось спокойным, даже отстраненным. Так и сидели молча.

Затем Лика поднялась, прибрала стол. Я потянул ее за руку, увлекая на кровать. Робкое смущение, горячий шепот, нарастающие ласки.. Все естественно и обоюдно, с тем по-детски наивным и пылким восторгом, без которого высокий миг любви превращается в акт животного совокупления.

Итак, переходим к решающим действиям. Орудие — расчехлить!

Тут Лика отодвинулась и резко встала, запахивая халат:

— Прости, пожалуйста, но — нет.

И набросила упавшее полотенце обратно мне на бедра.

— Почему? — задал я вопрос. — Что мешает? Тебе со мной плохо? Или неприятно?

Лика улыбнулась:

— Совсем наоборот. И хорошо, и приятно. Но.. Как бы тебе сказать.. Я не могу так, не могу. Сегодня я долго об этом думала.. Нет, не могу.

— О чем думала?

— О нас с тобой. Я прекрасно все понимаю. Курортное приключение с пикантным сюжетом.. Похоже, для тебя оно не первое в жизни. Но есть некоторые обстоятельства..

Я сел на кровать, ясно сознавая, что момент упущен и теперь вряд ли повторится. Что ж, бывает.. Главное в таких случаях — оставаться таким же, каким был до фиаско. Блюсти, так сказать, честь офицера.

Я обнял ее за плечи. Она взъерошила мне волосы:

— Не обижайся. Хочешь коньяку?

Еще бы. Я оделся, причесался, сел в кресло. Не заметил, как осушил плоскую бутылочку армянского розлива. Шоколад, конфеты, виноград — сбыча рафовых мечт. Так и философом стать не долго.

Тем временем Лика говорила мне всякие слова. О том, что строить далеко идущие отношения нам глупо. А заниматься этим от скуки — пошло. С виноватой растерянностью она ссылалась на моральные обязательства перед семьей и мужем, уехавшим в далекую командировку. И так далее..

Расслабившись после коньяка, я слушал ее с участием, но невнимательно. Что я мог возразить? Мысли приятно путались, напряжение спадало, по телу расходилось сладкое тепло. Так бы и заснул прямо здесь, в кресле.

— Ну что, — Лика тронула меня за руку, — пойдешь со мной на почту?

Я лениво потянулся:

— В принципе можно..

— Ладно, я и так тебя сегодня достаточно намучала. Сама схожу. Позволишь мне переодеться?

Мы договорились встретиться после ужина на танцах.

Прощаясь, Лика шепнула:

— А ведь вчера ни про какие обстоятельства я не думала. Готова была на все, что угодно. Теперь бы переживала. Бог отвел..

Локальный такой бог, подумалось мне, с коротким отчеством.

Дома Раф укладывал рюкзак.

— Ну и?

— Увы, — говорю, — мимо денег. Зато коньяку с конфетами объелся.

— Тоже дело. Кишечнику праздник устроил. Так сказать, торжество плоти над плотью. Мог бы и в клювике принести.

Иcкупаться сходить напоследок, что ли.. Стал переодеваться — ба, да я же плавки у них забыл на батарее! Надо забрать, а то когда еще получится. Лики нет, может, ее соседка уже дома?

Открыв дверь, Соня озадаченно уставилась на меня:

— О, Аполлон вернулся. Так ведь ушла Лика в город.

— Да я не к ней, — замялся, — я плавки тут забыл. Непорядок.

Соня, подвязав просторный шелковый халат, жестом пригласила:

— Ну, заходи.

Пропустив меня вперед, говорит:

— Слушай, у меня тумбочка слишком близко к кровати стоит, плохо открывается. Не поможешь передвинуть?

Отчего ж не помочь. Пройдя в комнату, я резво, играя мускулами, приподнял тумбочку. Дверка той распахнулась, и оттуда вывалились всякие пудреницы и прочее женское барахло.

— Экий ты неловкий! — усмехнулась Соня.

И, наклонившись, стала собирать барахло. Прямо передо мной анфас вдруг возникли обтянутые голубым шелком рельефные бедра. Интересный у меня день сегодня складывается.. Сам не знаю, как мои руки оказались на ее плотной талии. Я прижал Соню к себе, и задремавшие было инстинкты вспыхнули с новой силой. По спине прокатилась дрожащая волна. От ее внезапно ставшего послушным тела тянуло горячим жаром. Орудие — к бою!

Чуть охнув, Соня медленно выпрямилась. Я обхватил ладонями ее взволнованно дышавшую грудь, коснулся губами мягкой теплой шеи.

— Щекотно, — тихо засмеялась она низким контральто.

Потом повернулась лицом и, ответив нежным поцелуем, решительно освободилась от моих обьятий.

— Спокойнее, молодой человек, спокойнее, — с ироничной улыбкой сказала она, поправляя одежду. — Не теряйте голову.

Я смотрел в ее умные светло-карие глаза:

— Тебе неприятно?

— Почему же.. Общаться с молодыми мужчинами всегда приятно.

Соня села в кресло, закурила.

— Только я на тебя, как бы выразиться, обижена немного. — При этих словах ее тонкие губы капризно поджались. — Так романтично все начиналось. Такая заманчивая игра намечалась, такие перспективы.. А увидел Лику на пляже — и убежал. Нехорошо.

Я стоял посреди комнаты, словно двоешник перед завучем, понурив голову, не зная что ответить.

— Ты парень неглупый, должен в женщинах разбираться. Лика эффектная и приятная дама, но — увы для тебя — щепетильная в определенных вопросах. Не надо только думать, что я такая ветреная, отнюдь нет. Просто я считаю, что красиво развивающийся роман должен звенеть на высокой ноте. Без всяких комплексов, иначе зачем его затевать. Поверь, мне не стоило бы труда отвадить Лику от общения с тобой. Только какой смысл? Ведь свой выбор ты уже сделал. Не заманивать же мне тебя обратно, смех..

Она выпустила дым к потолку тонкой струйкой и мечтательно прикрыла глаза:

— Ах, какое приключение сорвалось.. Каких удовольствий мы лишились.. Какие воспоминания так и не родились..

Докурив, она встала, подошла ко мне, положила руки на плечи:

— Хочешь коньяку?

Где-то я уже это слышал..

На этот раз меня угощали молдавским розливом. Опять с конфетами и шоколадом. Слипся совсем уже изнутри..

От выпитого я окончательно разомлел. Глаза сами собой закрывались.

Бросив взгляд на часы, Соня вскинула брови:

— Ух ты, скоро Лика должна вернуться.

Провожая у двери, шутливо зашептала:

— Ты уж извини. Огорчили мы тебя сегодня.

— Мы? Откуда ты знаешь?

— Наивный юноша.. Мы с Ликой утром о тебе говорили. И сошлись на том, что не стоит баловать молодого человека сверх меры.

О женщины, исчадья ада..

«..И все эти люди, мужчины и женщины, которые словно откуда-то и куда-то переходят, может быть, от безумия к исцелению, а может быть, совсем напротив, именно к сумасшествию; у всех в лицах нечто беспредельно тонкое, не то любовь, не то знание или радость, словно бы свет, лишь чуть-чуть потускневший и беспокойный; он мог бы опять стать ясным, если бы хоть кто-нибудь пригляделся к ним и помог…»

Удивляюсь я на Рафа! Таинство движений его души неподвластно моему пониманию. Столько событий вокруг него происходит, такие драмы разыгрываются, столько надежд рушится, а он сидит безучастно в позе индийского отшельника и препарирует на газетке вяленую рыбу, запивая пивом из стеклянной банки.

— Вот, соскучился по домашнему колориту. Будешь?

— Ах, оставьте, граф.. — Я рухнул в койку, подпрыгнув на пружинах. — Сон-тренаж два часа.

Разноцветные круги замелькали перед глазами, конечности в судороге дернулись, оцепенели, и я провалился в ватное забытье. Темнота, липкая и вязкая, как кисель, со всех сторон навалилась на меня, затягивая в мрачное зазеркалье. Там звезды превращаются в комья грязи, там деревья, сбросив листву, оборачиваются шамкающими скелетами. Там животные похожи лицами на людей, а люди воют по-звериному. И снова — темнота..

Я вскочил, отирая пот со лба. Раф, закончив с рыбой, сидел умиротворенный напротив и курил.

— Приснится же такое.. Как будто три Лейкина нунчаками машут..

Раф аж дымом поперхнулся:

— Кошмар! Тут с одним-то нервов не хватает. Сплюнь..

Дверь распахнулась и на пороге возник герой моего сна.

— Маркич, долго жить будешь. Мы только о тебе вспоминали. Ты вообще, готовишься завтра отчаливать? Пора шмотки собирать.

Лейкин натужно высморкался в кружевной платочек, потом радосто сообщил:

— Готовлюсь. Дела закончены, пороховницы опустошены. Пришло время менять дислокацию.

И добавил восхищенно:

— Леночка — прелесть, прелесть!

— Ну, слава богу, — Раф откинулся на подушку. — Вроде все достигли целей. И плотских, — он показал рукой на Лейкина, — и пищеварительных, — махнул в мою сторону. — И духовных. Я рильку наконец осилил. Проник, понимаешь, в глубины духа. Рассмотрел собственное «я».

— И в ужасе отшатнулся.

— Скорее, крепко задумался.

Господи, сколько же я спал? За окном уже стемнело. А мне еще на танцы идти. Прощальная гастроль.

— Только надолго там не зависай. Нам утром вставать рано.

С танцплощадки слышались звуки вальсов и фокстротов. На полпути я остановился в сомнении. Может, ну его? Чего я там забыл? Обрублю хвосты по-ангийски, не прощаясь. Самый лучший вариант, а главное — испытанный. И никаких проблем и обязательств. Остается лишь волнующая позитивная память.

С другой стороны — обещал, неудобно. Дама ждет, поди волнуется. К тому же я так пока Лике и не сказал, что завтра мы уезжаем. Получится, будто раз я не получил желаемого, а точнее — получил не все желаемое, то и катись дама на фиг. Плохо это, неприлично. Надо оставаться офицером.

Лика выглядела ослепительно — в длинном вечернем платье цвета бордо, в туфлях на высоких, элегантно подчеркивавших красоту ее крепких лодыжек, каблуках. Гордо открытую шею украшал изящный золотой кулон под цвет волос. Ее огромные, слегка удлиненные макияжем глаза горели лазурным светом. Нет, не зря я пришел.

Вокруг Лики уже топтались какие-то мужики среднего возраста, видать, из свежего заезда. В темных пиджаках поверх белых нейлоновых рубах, заправленных в туго сидевшие на выпирающих животах брюках, они смотрелись стайкой пингвинов, окруживших неизвестно откуда взявшуюся здесь жар-птицу.

Заметив меня, Лика с радостью шагнула навстречу:

— Ну, ты где пропадаешь? Думала, обиделся, совсем не придешь.

Мужики недоуменно глядели на нас. Что это за парень в футболке и мятых джинсах? Чем он лучше их?

А это вы у жар-птицы спросите. Почему она выбрала меня, беззаботного и веселого, а не вас, таких правильных да положительных.

Танцуя, Лика кокетливо ворковала и прижималась щекой к моей шее. Не скрою, было фантастически приятно ощущать себя кавалером самой эффектной женщины на всем побережье.

— А вальс ты умеешь танцевать? Нет? Так давай научу!

И она кружила меня, неуклюжего, по всей площадке. Создавалось впечатление, что ей было неловко передо мной за случившееся (или не случившееся) сегодня, и она всеми силами старается загладить свою призрачную вину. Прям даже интересно стало. А вдруг ей хочется развернуть все обратно? И не рано ли я уезжаю?

Даже не знаю, как сказать-то..

К нам из толпы подошла Соня в сопровождении высокого крепкого мужчины с длинным носом и крупными залысинами.

— Знакомьтесь, — представила она спутника, — это Михаил.

У него было сильное и чуть влажное рукопожатие.

— Вы шикарно смотритесь вдвоем, — обратилась она к нам с Ликой, то ли в шутку, то ли всерьез. — Народ в восхищении, только вас и обсуждают.

Я поймал сонин взгляд и незаметно подмигнул. На ее лице мелькнуло удивление, и тотчас сменилось такой знакомой ироничной усмешкой.

— Лика, дорогая, можно я повзаимствую твоего кавалера на один танец? А тебя пока Михаил развлечет.

Под тягучую старомодную мелодию мы медленно качались в полумраке.

— Какой у тебя кавалер представительный, — сказал я.

— Из Тюмени. Главный инженер чего-то там, если не обманывает. За обедом познакомились. Уже цветами задарил.

— Шустрый.. Коньяком его еще не угощала? — я сжал ее бедра ладонями.

— Обойдется компотом в столовой. А ты, смотрю, после неудачного штурма Лики перешел к длительной осаде? — сменила тему Соня, по-прежнему улыбаясь. — Ну-ну, надежды юношей питали.

— А что, предлагаешь альтернативу?

— Экий шалун.. Я вообще, если и ожидала тебя здесь увидеть, то с какой-нибудь новой пассией. Обычная история на курорте.

— Плохо обо мне думаешь. Я однолюб, — и рассмеялся.

— Похвально, — она провела пальцем вдоль моей шеи. — Люблю умных мужчин. Хочешь, подскажу вариант, как соблазнить Лику? Она словно девчонка в тебя втюрилась. Сразу видно, нет у женщины опыта. Тебе осталось самая малость.

— Так что за вариант? — спросил я без энтузиазма.

— Заставь ее почувствовать твою легкую обиду. Не отдаляясь, чуть охладев — продолжай ухаживания, но без настойчивого ажиотажа, и жди удобного момента. Она сама тебя приголубит.

— И долго ждать?

— Не совсем. Михаил пригласил меня на двухдневную экскурсию в Новороссийск и Абрау-Дюрсо. Вполне успеешь.

— И чем я могу отплатить за подсказку? — я крепко прижал ее к себе.

Соня возмутилась:

— Вот так развращается молодежь! Какая наглость, предлагать такое серьезной благовоспитанной даме.. — и уткнулась лицом мне в грудь, тихо смеясь.

Мелодия, всплакнув напоследок, растаяла, и мы вернулись к Лике. Михаил безучастно курил поодаль.

— Ну как, не скучаете?

Лика взяла меня под локоть и строго предупредила:

— Больше я тебя никуда не отпущу. Будем теперь вместе.

«Всегда вместе, всегда рядом!» — будто обожгло меня. От чего бежал, туда и приехал. Здорово, что завтра меня здесь уже не будет.

Соня о чем-то болтала со своим ухажером, мило теребя сережку и кося время от времени глазом в нашу сторону. Я, дождавшись паузы в их разговоре, сделал одухотворенное лицо и спросил:

— Михаил, извините, вы читали последний роман Айтматова?

Соня украдкой погрозила мне кулаком и утащила растерянного Мишу танцевать.

— Погуляем? — предложил я Лике.

Извилистой тропинкой мы обогнули пансионат и вышли к каменистому откосу, у подножия которого шумели нарастающие волны. Похоже, шторм намечается. Мы стояли, спрятавшись от ветра за густой акацией, и целовались. Лика горячо шептала:

— Давай завтра пойдем в город в ресторан. Там, говорят, вкусная кухня.

Я молчал. От ее мягких губ сладко пахло помадой.

— Соня скоро уезжает на экскурсию. Одной мне будет скучно в номере.

Я молчал. Сквозь тесно облегавшее фигуру платье в мою грудь взволнованно стучалось женское сердце.

— Друзья собираются сюда приехать, буквально на днях. Дождемся их, правда?

Я вздохнул:

— Неправда. Рано утром мы с друзьями отбываем в Адлер.

Прямо и без обиняков. Сразу на душе легче стало.

Даже в полумраке было заметно, как изменилось ее лицо. Спрятав глаза, Лика грустно улыбнулась:

— Как жалко.. Даже не представляешь.. Ты давно это знал?

— С самого начала.

Уж рубить правду, так всю. Не люблю изворачиваться.

— И специально мне не говорил? Вскружил даме голову понапрасну.. Зачем? От скуки?

Я тихо приласкал ее:

— Разве тебе это не нравилось? Мне — так очень.

Лика вонзила острые ногти в мою спину:

— Мне тоже. Значит, пора прощаться. Будем прощаться?

У дверей пансионата она снова приняла гордый независимый вид. Протягивая руку, сказала:

— Телефон свой продиктуй. На всякий случай. Мало ли, вдруг окажусь у вас проездом.

— А запомнишь?

— У меня хорошая память. Очень хорошая. И долгая.

Какой длинный и насыщенный событиями день получился.

«Неведомый молодой человек, если в тебе занимается что-то, бросающее тебя в трепет, радуйся, что никто не знает тебя. И когда тебе перечат почитающие тебя ничтожеством, когда тебя предают те, с кем ты дружил, когда ищут погубить тебя из-за дорогих тебе мыслей — что значит эта явная опасность, не посягающая на главное, рядом с лукавой пагубой славы, которая тебя обезвреживает, сокрушив..»

Лейкин запихивал вещи в маленькую квадратную сумку. Вещи упирались, не помещались, Игорь бесился, выворачивал сумку и начинал всё заново. Напротив него отрешенно курил Раф, утопая в сизом дыме. Его рюкзачок лежал на полу, собранный и готовый, как преданная собака, следовать за хозяином хоть на Луну.

— Маркич, ты казенное полотенчико-то того, вынь. Негоже.. И наволочку в покое оставь.

— А я думал, рубашка, — плевался Лейкин, снова всё выпихивая обратно. — Раньше-то помещалась вся одежда, почему сейчас не лезет?

— Разносил..

Я лег на кровать, закинул руки за голову. Сна ни в одном глазу.

— Во сколько встаем-то?

— В девять. Проснемся.

— Отъездную бы..

— Раньше приходить надо.

— Гады.

Лейкин наконец застегнул сумку, сразу ставшую похожей на неправильной формы мячик. Понюхав подмышки, он скорчил кислое лицо. Снова посмотрел на сумку и досадно махнул рукой:

— Надо было свежее надеть. Ладно..

Раф загасил сигарету:

— Маркич, а ты почему с девчонкой своей прощаться, как положено штатному любодею, не пошел? Не по-людски это, не по-нашему. Бери пример с товарища — погулял, за ручку, небось, подержался, телефончик ошибочный дал. — и он повернулся ко мне. — Так?

Я кинул в него засохшей сливой с подоконника:

— Подглядывал, зараза. И не ошибочный, а рабочий.

— Охота мне за тобой подглядывать. Не не что там смотреть.. Советская лирическая комедия.. То ли дело Маркич — даст иш фантастиш.

Игорь замахал в воздухе невидимыми нунчаками:

— Прошу не лезть в мою частную жизнь!

— Здесь мы одна семья. — Раф торжественно привстал. — И всё, что происходит с одним, происходит со всеми. Это мы обнимаем Леночку, втроем. Это мы танцуем со возрастными тетками и пьем их коньяк. Это, в конце концов, мы одолели Рильке, погрузившись в глубины самосознания. Так сказать, чудовище о трех головах. Ум, честь и совесть нашей эпохи.

— Я — честь, — ударил себя в грудь Лейкин. — Самый честный, никого не обманул в ожиданиях.

— Ну, кто ум и так понятно. Остается совесть. Встань, совесть, и покайся.

Я дотянулся до стола, нащупал вилку и бросил в Рафа. Жаль, не попал.

— Так, по койкам. Осталось восемь часов. Проведем же их втроем, укрывшись покрывалом южной ночи.

Под шелест ветра, под сиянье звезд..

Утром, постояв секунду у ворот пансионата на посошок, трое молодых загорелых парней двинулись по дороге в город.

Возле автобуса мелькнула знакомая девичья фигурка. К ней рванул Маркич.

— О, сейчас слезы начнутся.

Мы с Рафом заняли места и через автобусное окно наблюдали душераздирающую сцену прощанья. Собственно, наибольшую активность проявлял Лейкин. Леночка, похоже, приперлась сюда лишь из приличия. Целуясь на подножке, Маркич неожиданно ухватил ее за талию и попытался втащить внутрь. Леночка отчаянно сопротивлялась.

— Смотри-ка, Маркич-то не на шутку раскочегарен. Вот-вот прямо здесь ее заломает.

Не заломал. На помощь хрупкой девушке пришел небритый шофер. Надавал тумаков Игорю, тот мигом отстал. Плюхнувшись рядом с нами, Лейкин счастливо заулыбался:

— Адресок свой сунула на бумажке.

— Типа, «не дом и не улица».. Ну-ка дай почитать..

— Не дам! — Он сунул бумажку в задний карман джинсов. — Буду письма учиться писать.

— Все равно потеряешь..

Автобус тронулся, увозя нас в сторону невспаханных тропиков Адлера.

«Случайны судьбы, лица, дни, заботы,

сомненья, страхи, мелкие щедроты,

все перепутано, подменено

мы только маски, лиц нам не дано..»

 Опубликовано в 18:58

  Один комментарий в “На юг и еще южнее. Джубга.”

  1. Восторг!

 Оставить комментарий

Вы можете использовать HTML теги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

© 2012 Деревенский щёголь При поддержке docfish.ru