В Кампинас сели после обеда. Пол еще в самолете объявил порядок работ. Грузимся завтра с утра. Сто тонн табачных изделий типа сигарет. Груз пустяковый, ничего сложного. Станция назначения — Таллин.
Последнее объявление вызвало кривотолки у экипажа.
— С чего это вдруг эстонцы так закурили? — удивлялся Валера.
— При коммунистах зажимали, теперь вдоволь подымить хотят, — рассуждал Стасик.
Я, тридцатисемилетний мужчина в расцвете сил, высокий и сильный, с пока еще легкой проседью на висках, гордый и уверенный в себе, улыбкой встречающий каждую симпатичную девушку, в чьих светло-серых, но чаще карих глазах отражается хрустально чистое октябрьское весеннее небо, — я больше никогда не пройду по узким улочкам Буэнос-Айреса, моего самого любимого города в мире после Москвы. В широких стеклянных витринах магазинов и кафешек, за которыми благородные старики с крупными, будто вылепленными из глины чертами лица просматривают свежую газету, чинно потягивая матэ из похожих на чайники кружек, уже никогда не отразятся силуэты моих верных товарищей по экипажу. И бурлящий поток пешеходов не вынесет меня к широкой авениде, упирающейся в Обелиск — знакомый по бессмертным аргентинским сериалам символ города. И жемчужная россыпь странных созвездий не накроет меня с головой бархатной ночью. И только в теплых томных снах ближе к рассвету я снова пройдусь по тихо шелестящим бульварам мимо каменных особняков с облупившейся штукатуркой на балконах..
В который раз убеждаюсь — чем крохотней страна, тем шире надувают щеки местные чиновники. Уж казалось бы, зачем государству, расположившемуся на нескольких камнях площадью меньше Москвы, требовать от въезжающих расписку в том, что они ни под каким соусом не намерены здесь оставаться дольше, чем указано в их визе? При том, что виза оформляется прямо на таможне. А к ней еще тьма всяких путаных бумаг, вплоть до списка ввозимых напитков. Кому взбредет в голову покинуть по своей воле цивилизацию ради сомнительной возможности провести остаток жизни голым дикарем на этом куске базальта, где даже пальмы толком не растут, так, саксаулы какие-то? Где пресная вода на вес золота? Где акулы на мелководье с утра занимают очередь, чтобы тобой позавтракать?
Утром, позавтракав, двинулись на работу.
К недавней олимпиаде столица Каталонии обзавелась новеньким аэропортом, красивым и просторным. Мы хором пытались уговорить Пола выкроить нам часочек на разграбление фришопов. Спиртное заодно в холодильнике обновим, перелёт-то дальний. Палыч, все еще дувшийся на меня за вчерашнее, ломался:
— После погрузки у вас будет уйма времени! Пока накладные оформят, пока лётчики притащатся..
— И какие мы после погрузки будем? — возражал ему Стасик. — Вонючие, потные, маслом загаженые. Вот начнет нас таких оборванцев охрана пинками выгонять, а мы им айдишками перед носом потрясем и скажем, мол, английский экипаж фирмы «Хэвилифт», не имеете права! Ты этого хочешь?
Пол Палыч сдался.
Пассажирам, у которых всё в порядке с вестибулярным аппаратом, очень нравится сидеть в самолёте у иллюминатора и наблюдать расстилающиеся на много километров внизу пейзажи природы. Мы в задней кабине огромного «Руслана» лишены этого удовольствия. Иллюминатором нам служит мутный пластмассовый зрачок размером с чайное блюдце. В яркую солнечную погоду еще можно понять, где мы летим — над морем или сушей. Ближе к ночи или в пасмурный день вид за окном больше напоминает даггеротип конца девятнадцатого века: много тёмного, мало белого, резкость смещена. Аналогии с подводной лодкой весьма популярны среди техсостава.
В Аравию шли с дозаправкой в Аммане, столице Иордании. После взлета всем техсоставом сели перекусить, и только Мухин, развалившись в кресле на связи с кабиной летчиков и надев наушники, оживленно листал свежие мужские журналы, купленные по дешевке на типографских развалах лондонских рынков. Время от времени он с удивлением восклицал «ух ты!» и азартно теребил нижнюю губу.
Радует, что и в английской дрянной осенней погоде бывают исключения. Третий день нещадно жарит солнце. Старший инженер технической бригады самолета Леха Шевьёв решил внести в наш суровый (бассейн, баня, койка с телевизором) гостиничный досуг толику разнообразия и предложил сходить прогуляться на природу да мячик погонять. Пошли не все. Электрик Лёня с запорожским двигателистом, сославшись на лень и усталость, предпочли остаться в отеле. Летчикам мы и предлагать не стали: они как с утра разбредутся по окрестностям, так и не найдешь никого.
Ровно через полгода смешливый хирург в Склифасовском, прокашлявшись, короткими толстыми пальцами расправит на свету рентгеновский снимок юркиной ноги и скажет:
— Хорошо тебе в Лондоне ногу запаяли! И, говоришь, бесплатно? Надо же.. Шурупы платиновые ввинтили, красота! Ну, а мы — вывинтим..
Юрик подожмет губы и ничего ему не ответит. Только загрустит, прикинув в уме, сколько нулей впишут в итоговый счет за грядущую операцию. И сколько после нее на больничном еще просидеть придется. А ведь начиналось все совсем не так..
После тесной и тёмной как деревенский сортир частной гостинички, в которой мы провели ночь, здание огромного, сверкающего огнями мюнхенского аэропорта, куда мы прибыли под погрузку, казалось дворцом с другой планеты. Я, решив на секунду отлучиться по малой нужде, опрометчиво покинул бригаду и в момент затерялся в бесчисленных переходах. Нормальных лестниц нет, везде эскалаторы, которые, виляя между этажами, несут тебя по собственному маршруту. А вокруг народ бурлит и толпится.. И спросить-то нечего.. Вернувшись через полчаса, взмыленный от нервов и паники, я удостоился неласковых слов от Юрика и товарищей. Фломастер тоже меня отчитал, но в культурных выражениях, с заметным североамериканским акцентом. В этом рейсе фломастером выпало служить подтянутому седоватому мужику в бейсболке с хоккейной эмблемой, по имени Джордж. Будулай растворился до нуля в мокром Лондоне.
Остров Сен-Мартен на карте — едва различимая точка. С воздуха он похож на обкусаную заплесневелую горбушку. Непонятно, каким образом тут появился столь вместительный аэродром — рядом с нами без помех стояло еще с пяток рейсовых самолетов, не считая бесчисленного количества мелких спортивных самолетиков и вертолетов, раскиданных по краям бетонного пятна. Взлетно-посадочная полоса слегка коротковата для груженого «Руслана», но для остальных вполне годится. Прямо по направлению взлета чернеет гора, не очень большая, скорее — гордая сопка. Хотя и ее оказалось достаточно, чтобы привести наших командиров в состояние легкой тревоги. Котов собрал микросовещание пилотов. Они оживленно тыкали руками в небо за горой.
|
|
При поддержке docfish.ru |