«..Уже две недели, как обхожусь без приступов. Понемногу начинаю забывать, что это такое. Организм, отразив атаку подлой заразы, медленно приходит в себя. Но капельницы ставят каждый день, в целях окончательного выздоровления. Никак до нуля анализы не доведут, то и дело какие-то десятые проскакивают. Елена Геннадьевна качает головой, говорит, что если эта тенденция не прекратится, то придется хинин капать напрямую в кровь. Чего хотелось бы избежать — процедура эта болезненная и не без последствий для кишок. Ладно, говорю, капайте что хотите, лишь бы выздороветь поскорее. Обрыдло тут уже изрядно. Контингент палаты поменялся. Михал Сергеича увез сын в другую лечебницу, негр из Ганы наконец-то оклемался и исчез. Вместо него другого темнокожего привезли, студента московского из Сенегала. Я его спрашиваю, где живешь? — в Дакаре, отвечает. Так ведь там комаров-то нет, океан рядом. Отвечает — к бабушке в деревню ездил, там и покусали.. Кстати, продемонстрировал мне, как со стороны приступ выглядит. Всю ночь негр колбасился, кричал, бился в судорогах, в таз до краев наблевал. То еще зрелище.. Сосед ухмылялся — сразу видно, нерусский человек, тихо рыгать не умеет.. А на третий день студент как новенький, требует выписки. Ни температуры, ни других последствий. Говорит, привыкший он к этому делу, раз, наверно, пятнадцатый или двадцатый болеет.
И почему я не негр?
Вчера нагрянул Коля. Узнаю серьезного армейского человека — не орал словно чумной под окнами, а спокойно покалякал с охранником, и тот пригласил меня вниз на свидание. Обнялись, прослезились.. Коля передал привет от экипажа семидесятки, и в особенности от техбригады, поименно. Презентовал огромный мешок с йогуртами и фруктами. В качестве дополнения вручил набор таблеток. Это, говорит, от летного состава конторы, их там всех на уши медслужба поставила, когда узнала, что здесь с лекарствами нехватки. По всему миру накупили таблеток — индийских, арабских, американских, — вот, целый пакет, не хворай только. Спрашиваю — как леталось? Говорит, что сначала неплохо леталось, но после крайнего рейса перед домом в голландии загогулина вышла. Внезапно выяснилось, что хозяева самолета задолжали европейцам непомерные деньги, и суд постановил арестовать борт. Короче, пассажирами домой возвращались. Мороки с вещами жуть сколько было. А я спрашиваю — ты ботинки-то мои не забыл захватить? Коля шлепнул ладонью по лбу и с жаром принялся жаловаться на то, что слишком неожиданно все случилось, и что дали буквально несколько минут на сбор вещей, своё бы успеть забрать. И вообще, от этой командировки вялотекущей в голове у него склероз поселился.
Плакали окончательно мои стильные английские ботинки..»
В эмираты прибыли ночью. Разгрузку Ахмед отложил на потом — склад закрыт. Быстро обойдя фри-шопы, поехали селиться в гостиницу.
По дороге выяснилось, что место заселения не забронировано. Но Ахмед склоняется к «Нова-парку». Мы на это дружно раскричались:
— Не хотим! Надоел этот чулан! Давай в другой отель!
Иранец пожал плечами. Другой так другой. А какой?
— Давай где аэрофлот обычно селится. Там в бунгалах живут и бассейн имеется. Езжай, покажем.
В два часа ночи нам предложили только трехместные номера. Теперь уже отцы-командиры возникли:
— Чего это мы, все из себя заслуженные, будем тесниться, как шантрапа? Простору желаем!
Ахмед не выдержал:
— Вам не угодишь. Сами сюда привезли меня, теперь отказываетесь. Так и будем до утра по городу мыкаться? Я спать хочу.
Экипаж призадумался. Остальные знакомые нам гостиницы были не лучше отвергнутых.
Тут Быков показал на сверкавшее огнями высоченное здание метрах в трехстах от нас:
— Вот приличное заведение должно быть. И до бассейна недалеко.
Приличным заведением оказался отель «Шератон». Впрочем, Ахмеду было уже все равно, он на ходу спал. Быстро раздал ключи и, объявив местом встречи утренний завтрак, скрылся в лифте.
В номере, собравшись техбригадой, расставили на столе припасы. Строгий ряд сорокаградусной смирновки был странным образом нарушен золотой бутылкой шоколадного швейцарского ликера.
— Это еще откуда?
Веня смущенно опустил глаза:
— Соскучился по сладенькому..
— Ладно, — махнул рукой Жора, — на утро спрячем.
Раз, два, три.. Зверев потянул руку к ликеру.
— Сказали же, на утро. Чтобы сейчас не намешать в желудке. — Жора вздохнул: — Хуже нет, чем намешать. Помню, Брежнев когда умер, мы с мужиками помянуть его решили. Нас тогда на стройку послали с шефской помощью. Прямо с утра и начали. Портвейн, потом водка, потом настойка горькая, опять портвейн. Пивком лакирнули..
— Фига себе винегрет..
— Молодой, неопытный, что поделаешь.. Ох и плохо мне было тогда, ох и плохо.. Но по сравнению с Брежневым я был как огурчик!
После легкой фришопной граммульки мы с Колей отправились ко сну. Напарник быстро захрапел, а я, созерцая массивную бронзовую люстру под потолком шикарного по нашим скромным меркам номера, стал по шагам вспоминать свою авиационную жизнь. Начиная с учебы в Ульяновске и кончая африканским зоопарком. Мелькали цветные картинки разных стран.. Насколько и в какую сторону я изменился за эти два с лишним года? Стал ли лучше? Добрее, мудрее, свободнее? Раскованней, жестче и вольнолюбивей точно стал. Жена подметила, после командировки будто другой человек возвращаюсь, вроде и знакомый, а вроде чужой. Похожим на прежнего становлюсь примерно через неделю, но только похожим, с едва уловимыми, но стабильно прогрессирующими изменениями. Вот такое мнение со стороны. Других не имею. Господи, как же домой хочется.. Услышать родные голоса, увидеть любимые лица.. А вот сейчас зажмурюсь покрепче, невесомым облаком воспарю над громоздким телом, и полечу, полечу на север прямым маршрутом..
Едва успел вернуться к завтраку.
До отвала насытившись деликатесами роскошного шведского стола, мы с техниками вышли в холл гостиницы. Ничего себе! Ночью-то нам не до красот было, сонные, а теперь разглядели. Я такого даже в Бангкоке не видел. Широкие диваны усеяны десятками подушек, вытканных цветным шелком. Верхушки стройных многометровых пальм едва достигают обрамленных ажурными витражами барельефов сводчатого потолка. Рыбки с человечьими мордами в аквариумах плавают. Впечатляет..
Сидящие напротив летчики шумно обсуждают предстоящую жизнь:
— Это вам не халупа ново-парковская, а взрослое учреждение. Светлое, просторное. И чего раньше здесь не жили?
— Я в ресепшене справку навел, тут немки любят отдыхать. И пляж свой, и бассейн. Чужих не пускают.
— А питание! Ночью с голодухи заказали в номер пожрать, так едва доели. Бутерброды с мою фуражку..
— Ахмед давеча говорил, что можем надолго в эмиратах завязнуть. Я — так с большим удовольствием.
— Котов увидит, в каком раю живем — обзавидуется. Молодцы иранцы!
На звук в холле появился Ахмед. Какой-то всклокоченный..
— Живо обзванивай народ! — скомандовал он, обращаясь к капитану. — Через пятнадцать минут чтоб весь экипаж внизу собрался. С вещами. Надо успеть до двенадцати выселиться.
— Это как это? Почему это? — вытаращились все на него.
Ахмед выругался по персидски, потом добавил:
— Знаете, сколько номер стоит в сутки? Пятьсот баксов! Меня из-за вас дома повесят. Живее давайте, уходим..
Полчаса спустя мы тряслись в автобусе по дороге из Шарджы в Дубай. Молча скорбя по оставшейся позади сказке.
Рядом с Ахмедом впереди сидел массивный индус, супервизор нашего груза. Я спросил у него, куда едем.
— Отель «Касабланка». Мы там часто экипажи селим.
— И насколько он отличается качеством жизни от «Шератона»?
Индус шаловливо подмигнул:
— Смотря что вас интересует..
С широкой улицы свернули в закоулок. Остановились возле невысокого серого зданьица.
В холл все еле поместились. Вокруг темно и мрачно. Портье, тоже индус, с бешено вращающимися глазами злодея из кинофильма, отдал иранцу охапку ключей и о чем-то с ним пошушукался. Тот в свою очередь пошептался с капитаном.
Владимыч отозвал всех в сторонку.
— Значит так, — начал он брифинг. — Живем на третьем этаже, самом верхнем. Кормежка трехразовая, что радует. Магазинов кругом полно, да вы и так знаете. Разгрузка завтра.
После небольшой заминки он продолжил:
— Теперь о главном. Поведение постояльцев строго регулируется персоналом. По этажам не шляться. Номер, столовая, максимум — бар в углу. Иначе возможны неприятности.
Мы недоуменно переглянулись:
— Что за тюремные распорядки?
Владимыч строго посмотрел:
— Нормально все. Объясняю. Первый этаж занят танцовщицами местной дискотеки. Живут на казарменном положении. С ними постоянный сопровождающий, глаз не спускает. На втором этаже обитают представительницы мужской сферы обслуживания. Типа, сервис для местных арабов. Над ними контроль еще жестче. Так что — рекомендую воздерживаться от лишних шагов. Даже несмотря на продолжительность командировки и нездоровый интерес отдельных товарищей к женскому полу.
— Почему же это нездоровый? — возмутился Быков. — Очень даже здоровый! Никто пока не жаловался.
— Короче, — завершил капитан, — не то это место и не в той стране, чтобы в историю вляпываться. Заведение полуподпольное, если что — не отмоешься. Доклад закончил. Расходимся по местам проживания..
Коля выудил ключ из кучки. Схватив сумки, мы пошли искать номер. Оказалось, напутал капитан. Жить нам с Колей предстояло как раз на первом этаже. И Жоре с Веней тоже.
— Ничего, как-нибудь справимся..
Удручает бессмысленность некоторых эпизодов бытия. Ладно, если бы нас здесь замариновали в начале командировки. Когда еще ждешь свежих впечатлений, когда любопытство к окружающему миру еще не растворилось под гнетом усталости и равнодушия. Ну хотя бы в другое время года, не в самый разгар лета. Душного, выматывающего бесконечной жарой за сорок в тени. По улице не пройти, изжаришься. Заскочишь в лавку — а там кондиционерами тебя морозят. Сопли, суставы ломит, голова квадратная. И как, скажите, жить? Где успокоение бедной измученной душе найти?
После разгрузки командиры объявили всем вольную до особых распоряжений. Типа, живи да радуйся.. Другие, вон, деньги платят за то, чтобы недельку тут отдохнуть, а вам все на дармовщинку, да суточные получаешь. Какие могут быть вопросы?
Однообразные, тягучие дни текли неторопливо, как мед с ложки. Поначалу развлекали себя походами в магазины, но это занятие быстро приелось. Что надо — давно купили, что не надо — тоже..
Коля пристрастился картежничать с технарями. Я глазел в телевизор, тут через спутник наш первый канал показывают. Тоже осточертело..
С тоски летчики позвали на дискотеку. Хотя — громко сказано. Музыка и посетители живут отдельной жизнью. Грохочут упругие танцевальные ритмы, а на танц-поле — пара наших девчонок вяло скачут. За столиками расселись бабаи в халатах, сосут пепси из трубочек и только языками прищелкивают. Остальные танцовщицы скучают в уголке за отдельным широким столом, о чем-то разговаривая без воодушевления, обычно свойственного пришедшим на пляски. Новый танец — новая пара сменяет предыдущих. Бабаи безмолвствуют. Изредка только пригласят девушку к себе, закажут обязательный в таких заведениях коктейль. Смеются между собой, пытаются общаться с девушкой, но без всякого панибратства. Через некоторое время девчонка уходит к своим.
Мы наблюдаем, расположившись за дальним столиком.
Быков удивляется:
— И чего сюда местные ходют? Не танцуют, толком не блядуют..
— Совсем у них тут жизнь, видать, мрачная, — вторит ему Глыба. — Завтра рассказывать будут на работе: ох и оторвался же я вчера на дискотеке с европейками! Зажигал по полной!
Косматый индус, зловеще шевеля усами, принес меню.
— Что за цены дефективные? Меньше червонца нет ничего, кроме воды.
— А за музыку? А за сервис? За девочек?
— Каких таких девочек? Танцуют, ну и пусть себе танцуют.
Муратов осторожно предложил:
— Может, тоже спляшем? Развеемся, так сказать?
— Ага, гопака вприсядку. Арабам зрелище устроим..
Оттанцевавшие свое девушки подсели к нам. Тут же завалили вопросами, кто мы такие да откуда. Были уверены, что челноки за товаром приехали. Очень удивились, услышав правду.
— Ух ты, летчики. Как интересно! А закажите нам коктейли, чтоб подольше пообщаться.
Заказали. Вскоре индус принес два высоких стакана.
Разговорив девушек, мы много узнали про здешние порядки. В одиночку танцуют они не всегда. Если вдруг бабаям придет в голову сплясать, то остальные девушки обязаны поддержать кураж, в количестве, строго равном числу бабаев. За порядком следит
злой индус. Раскочегариваться арабы начинают где-то после полуночи. И до утра веселятся.
— А раньше чего, стесняются?
Раньше, оказывается, они не успевают насосаться. Хитрые бабаи ходят сюда со своими бутылочками пепси, в которые шприцем накачивают пять капель водки перед заездом. Персонал смотрит на это сквозь пальцы. Основной доход заведение получает от заказанного спиртного для девушек. Коктейлей, а то и шампанского. По термоядерным расценкам. Поэтому основная задача — раскрутить клиента милым обхождением и лучезарной улыбкой.
— Так ведь можно и опьянеть за ночь-то?
— Вряд ли. Ты уверен, что у нас в стаканах алкоголь?
Танцевать бабаи не умеют. Просто крутят халатами да ноги задирают. Одно хорошо — не пристают. Максимум до плечика дотронутся и кайфуют. И вообще, голубые среди них не редкость совсем.
— А вы откуда здесь появились?
Кто откуда. Средняя азия, кавказ, юг россии. Хохлушек много.
— А интерес какой? Заработать денег? Заарканить богатенького араба?
Всякий интерес. Заработать много тут невозможно. Вычеты — за проживание, за еду.. Хорошо если клиент постоянный, доход ежедневно приносит. На каждую девчонку ведется собственный счет. Много раскрутила — хорошо, мало — угроза лишить места или вообще перевести на второй этаж. Это у них запросто. Паспорта при въезде отобрали, никуда не денешься.. Заарканить бабая тоже нелегко. Даже если вдруг и получится — будешь десятой женой без всяких прав. Оно это кому надо..
— Так зачем тогда вы здесь?
— Всё лучше, чем дома.
— Чем же лучше? Месяц, два, полгода — от такой жизни быстро лоск потеряешь. Без выходных, без отдыха. Разонравишься, надоешь публике. И что дальше?
Девушки попросили еще по коктейлю. Быков подсел к одной из них поближе, что-то горячо зашептал на ухо. Девушка поджала губы:
— Вы нас путаете с теми, со второго этажа. У нас другая специализация. Лучше заказ побыстрей сделайте, а то индус злится.
Быков насупился:
— Динамистки.. Фиг вам, а не коктейль..
Вторая девушка ответила ему насмешливо и одновременно с горечью:
— Нам с каждого стакана десять процентов капает. Ей — приодеться, мне — матери перевод сделать в Ставрополь. Сын в школу идет, в первый класс. На мои деньги только и живут.. Нам выгода, вам — приятное общение. Или нет?
— Зови индуса..
После двенадцати — действительно, развеселились бабаи. Понемногу стали выходить на пляски. Умора! Никакого понятия о ритме и хореографии. Просто бегают враскачку, машут руками на манер футбольных болельщиков, и что-то гортанно выкрикивают в пространство.
Подошел Коля с технарями, тепленькие.
— Мы тут фришопный пузырь нашли у Вени в загашнике..
Музыка стала громче, свет выключили, оставив только мелькающий пестрыми бликами эквалайзер.
— А вы чего сиднем сидите? — удивился Коля. — Пошли спляшем.
Не дождавшись поддержки, он выскочил в одиночку на танц-пол — и давай вихлять выпиравшими из узких шорт бедрами. Вокруг него моментом сконцентрировалось несколько молодых арабов. Окружив Колю, они стали подбадривать его хлопками в ладоши.
Мы разволновались:
— Коля, атас! Ты им понравился! Склонят к сожительству! Беги!
Но Васильич не слышал. Круг арабов медленно сужался, и страшно подумать, чем бы все закончилось, если бы танец не подошел к концу.
— Чего вы там орали? — разгоряченный Коля плеснул себе воды.
— Потому что осторожность не соблюдаешь. У них процент пидоров зашкаливает, а ты их привлек. Помни слова командира — не та это страна.
— Предупреждать надо, елки зеленые. Пойду-ка я отсюда..
И я пойду. Третий час, да и голова что-то разболелась..
Головные боли стали все чаще преследовать меня. Будто стальным обручем стягивает виски. Всё едино сошлось — длинная командировка, жара беспросветная, от нее плохой сон. Чтобы крепче засыпалось, я повадился вечером заходить в бар на соседней улице. Тяпнешь две двойных, расширишь сосуды — и вроде лучше организму становится. Познакомился с барменом, молодым сирийцем Хафизом. Веселый малый, и разговорчивый, как все бармены. Узнав, что я живу в «Касабланке», он захохотал:
— Хорошее место! Давай поменяемся, а? На денек?
Пришлось рассказать о царящих там порядках. Хафиз пожал плечами:
— Я бы все равно всех обманул и развлекся. Дело в находчивости..
Контингент бара составляли исключительно мужчины. В основном неместные арабы, редко наши челноки. Женщин практически не наблюдалось, даже наших. Хотя на улицах их ходило в несметных количествах.
Я удивился этому факту. Сириец объяснил:
— Сюда бабам можно только в сопровождении мужчин заходить. И только приличным, молодых шалав не пускаем. Порядок такой. Нарушишь — выгонят навсегда из страны.
— Наверно, семью кормишь на родине? — спросил я.
— Нет, я одинок. Дома папа с мамой, братья с сестрами, у них замечательная жизнь. А я сам по себе. Скоро отпуск, поеду повидаюсь с родными. С друзьями погужуемся. Красота! Ещё налить?
До чего приятно разговаривать с беззаботным человеком! Поневоле заражаешься от него легкостью в мыслях и радостному взгляду на мир. И сразу куда-то уходит боль в висках, и непременно улыбаешься каждому его слову. И жизнь становится похожей на разноцветный калейдоскоп.
Утром Владимыч объявил:
— Семьдесят вторая прилетела. Живут в Шардже, — он сказал адрес гостиницы.
Я спросил:
— А операторами там кто?
— Цветков с товарищами.
Мы с Колей тут же прыгнули в такси, и через пятнадцать минут обнимались с Юриком.
— Ну что, — оглядывал он нас, — понравилось в Африке? Загорели-то, ё-моё..
Повествование о рабочих буднях последних двух месяцев нашей жизни Юрик послушал с интересом. Потом заявил:
— Ничего, смените обстановку. Завтра перегружаете груз из нашей машины в свою, и — в Сингапур. А мы, говорят, по вашему маршруту пойдем.
Я горячо возразил:
— Не хочу больше здесь кваситься! Мне домой надо. Владимыч пересменку обещал.
— Пересменка для летчиков, у кого ВЛЭК назревает. А вы, — с нажимом произнес Юрик, — полетите в Сингапур.
Коля сказал, что его ничего не тяготит, и он готов продолжить командировку хоть на Луну.
— Юр, — взмолился я, — войди в положение. Мне, во-первых, дома быть надо, домашние заботы решить. Во-вторых, устал я очень, хреново мне. Тяжесть какая-то внутри.
Про раздвоение сознания я предпочел не говорить.
— Ладно, — отвечал Цветков, — давай с Котовым обсудим попозже. А сейчас — прошу к столу. Угощайтесь — только что из фришопа.
М-мм..
Котов, командир всей руслановской эскадрильи, отнесся к моей просьбе неожиданно спокойно.
— Да без вопросов, — говорит, — людей хватает. Чего мучиться, если невмоготу. Скажи Владимычу, пусть тебя в список впишет на билеты. Нашим же рейсом послезавтра днем на полтиннике и уедешь. Отработал свое, отдыхай.
Неужели это правда? Неужели кончаются муки мои?
На следующий день я едва поднялся. В голове будто гранату взорвали. Суставы ломит, и пот ручьем.
Опять, что-ли, перегрелся, как в Джибути?
Коля махнул рукой:
— Сиди уж в гостинице. Без тебя на погрузке справимся.
Я забеспокоился:
— У меня там вещи остались. Сумка под кроватью, обувь, шмотки. Захватишь?
— Легко!
Холодный душ меня оживил. Вот только знобит изнутри.. Надо лекарство какое-либо купить.
В поисках аптеки я обошел несколько улиц — безрезультатно. Везде лавки да магазины. Уже отчаявшись, я вдруг встретил тех двух танцовщиц из дискотеки. Они разглядывали витрину с женской обувью.
— Девчат, у вас таблеточек нет от головы или простуды?
Вернувшись в отель, они дали мне упаковку анальгина. Разом проглотив двойную дозу, я рухнул в кровать.
Странный тот был сон. Будто я в глухой пещере, иду почти на ощупь. Под ногами хрустят камни, иногда чвакает вода в шлепанце. Воздух густой, влажный. Дышится будто свинцом, и запах металлический. Но вот впереди мелькнул свет, слабенький такой, как от спички. Я иду на него, свет становится все ближе, ярче. Пещера расширяется, открывается проход на поверхность. Я выхожу на бескрайнее поле. Там ничего не растет, только что-то вроде пепла вместо земли. Небо сплошным серым покрывалом низко висит надо мной. Солнца нет и не угадывается даже, непонятно, откуда свет. Я прохожу несколько шагов, оглядываюсь. Никакой пещеры позади нет — ровное поле. Ни ветра, ни солнца, ни запахов, тишина оглушительная. Внезапно меня кто-то окликает. Обернулся — никого. И еще один голос, и еще..
— Эй, болезный, — Коля трясет меня за плечо. — На ужин пойдешь?
Бог с ним, говорю, все равно говном тут кормят. И аппетита нет никакого.
— Че-то горишь ты..
— Сейчас таблетку приму.. Ты шмотки принес?
— А как же! Вот, — Коля поставил сумку на пол. — И вот, — с этими словами он бросил на кресло мою рабочую одежду, пахучую футболку с рваными джинсами. — И кроссовки твои в пакете возле двери, уж больно вонькие.
Я расстроился:
— Елки-палки, на фига мне эта рвань? Там под кроватью в углу ботинки английские лежат, новенькие. Ты их принес?
Коля развел руками:
— Извини, смумушничал.. Ладно, на базу прилетим, встретишь и сам заберешь.
Снова под душ, снова таблетки. И непонятные сны..
Темно-коричневая пелена невыносимой боли окружает меня. Медленно растекаясь по телу, она корежит суставы, жгучей кислотой плывет по венам, пульсирует в висках и запястьях. Под потолком дрожит легкий воздушный шарик моей скорбной души. Пытается вырваться на волю, покинуть побыстрее жалкое человеческое естество, изломанное бесконечной мукой.
Нас, возвращающихся домой, у дверей отеля провожают всем экипажем. Что-то говорят, смеются, но я почти не слышу. Стараясь держаться достойно, я тоже улыбаюсь и даже подкалываю Колю:
— Береги себя, не танцуй с арабами..
В зале ожидания первым делом спешу попить что-нибудь холодного. Но сначала анальгинчику. Жадно запиваю ледяным соком. Мелькнула мысль о финальных сувенирах. Покупаю, как всегда, автомобильчик для сына. Знакомое лицо — ба! мой сирийский приятель! Хафиз радостный, домой летит — так я тоже! Поболтали, он как-то потом странно на меня посмотрел:
— Плохой вид. Желтый весь, и руки горят. Заболел?
— Да так, ерунда, перегрелся или простыл. Пройдет.
Ни взлета, ни посадки не помню. Время свернулось в микронную точку, вокруг сплошной туман. К боли добавилось ощущение, что внутри тебя отбойный молоток работает. Колотит — стакан с водой до рта не донести.
Ночь, огни московского аэропорта..
Утро, надо мной лицо жены. В глазах — жалость и страх.
— Горишь весь, я скорую вызвала. Господи, помоги..
Хочу что-то сказать, но получается каша. Из потрескавшихся губ течет кровь, я чувствую ее вкус.
Откуда-то издалека голос врача:
— У него лекарства есть? Целая упаковка в сумке? Срочно пусть пьет, срочно.. И анализ на толстую каплю — срочно.
Как может быть капля толстой? Вдруг ясно увидел ее — огромную, килограмма на два, жирную, лоснящуюся алую каплю.
— Носилки давай. Осторожней на лестнице, он тяжелый.. В инфекционку..
Шарик дрожит на тоненькой ниточке, вот-вот улетит..
И все-таки без хинина не обойтись. Конечно, больно. Конечно, ужасно вредно. Печень и прочий ливер так и остнутся жжёными в дырочку до конца существования. Самое неприятное в этой процедуре — длительность. Седьмой час уже. Отлежал все бока. И утку бы надо поставить, но держусь, не хочу срамотиться перед палатой. Сосед для развлечения включил музыку. Нашел рокерскую станцию, теперь отмокаю под звуки родных дипёплов.
Через пять дней, утвердившись в нулевых анализах, меня выпишут домой. Елена Геннадьевна пожелает больше никогда сюда не возвращаться. И добавляет: про африки и прочие жаркие страны забудь навсегда. Второй раз организм уже подобного не выдержит точно. Радуйся российской природе.
Я поблагодарю за сердечную заботу. Возьму пакетик с вещами и, облокотившись на плечо жены, побреду медленным шагом обратно в жизнь.
ПОСЛЕСЛОВИЕ.
Из сообщений информационных агенств:
«РУСЛАН» ВЕРНУЛСЯ.
На днях на родину, в Ульяновск, вернулся грузовой самолет «Руслан», который три года назад англичане, по сути, выкрали у России. Это первый случай, когда страна смогла отстоять свои права на собственность в международных судебных инстанциях. Событие стало знаковым в истории российской международной политики.
Самолет, из-за которого началась тяжба, принадлежал российской компании «Аякс». Еще в 1997 году из-за проблем своего владельца «Руслан» арестовали в голландском аэропорту Маастрихт. Но в 2000 году московская компания «Центр-Капитал» выкупила долги «Аякса» и, по сути, стала владельцем воздушного судна.
Все это в октябре 2000 года было зафиксировано в российском реестре воздушных судов. Однако за три года простоя самолета в аэропорту образовался долг перед аэропортовскими службами (почти в полмиллиона долларов США). Поэтому голландские власти продали «Руслан» на аукционе компании «Air Foyle Heavy Lift» (Великобритания), которая предложила за лайнер шесть миллионов долларов. И это при рыночной стоимости «Руслана» в 20 миллионов долларов США.
Московская компания «Центр-Капитал» тоже тогда участвовала в аукционе и предложила за «Руслан» 15 миллионов долларов. Но предпочтение почему-то отдали английской компании. Демарш Министерства транспорта России не помог. Тогда была придумана целая серия практических мер по спасению «Руслана». А его обязательно нужно было вызволить из «плена». Дело в том, что самолеты «Руслан» считаются продукцией двойного назначения. В соответствии с российским законодательством запрещено поставлять на экспорт данный тип самолетов, поскольку на нем можно перевозить крупногабаритные грузы как гражданского, так и военного характера.
В середине прошлого года российское Министерство иностранных дел направило в посольство Великобритании в Москве ноту, в которой просило оказать необходимое содействие в возвращении самолета в Россию.
Инвесткомпания, не признавшая итогов торгов, тоже стала оспаривать право собственности на самолет в арбитражных судах Маастрихта, Москвы, Киева и Лондона. И отсудила у английского авиаперевозчика грузовой самолет. Судебное разбирательство длилось почти 27 месяцев.
Пять лет «плена» не прошли даром. В прошлом году ульяновский «Руслан» снялся в нашумевшем супербоевике о Джеймсе Бонде «Умри, но не сейчас». Создателям этого кинофильма понадобился широкофюзеляжный самолет, внутри которого помещался бы небольшой вертолет. На нем в конце фильма Джеймс Бонд вылетает из горящего самолета и триумфально спасается от врагов.
«Центр-Капитал» как законный владелец пытался помешать съемкам, но все было тщетно. Боевик сняли на «Руслане», пока тот находился на приколе в аэропорту Мэнстон.
Будете смотреть этот фильм, внимательно приглядитесь. На ногах у Бонда — шикарные английские ботинки.