Фев 022012
 

За скамейкой, из горки жухлой листвы, заботливо собранной поутру дворником, раздавался ритмичный писк.

Антон сделал еще пару глотков пива, гулко икнул и посмотрел на часы: ого, пол-девятого, пора домой. Уже темнело, да и жена просила хлеба купить. Надо позвонить, предупредить, что задерживаюсь, чтоб не ныла: где опять шляешься, ребенок голодный сидит.. Могла бы и сама после работы за хлебом зайти.. Сейчас, покурю в спокойствии — и к метро.

Антон метнул пустую бутылку за спину. Та обо что-то звякнула, писк усилился. Антон не поленился встать, носком ботинка разворошил листву. Под бутылкой тусклым созвездием кнопочек блестел мобильник. Антон поднял его и с удивлением стал рассматривать. Какой-то древний, увесистый будто литой, с серым невзрачным экраном. Из кнопок только цифры и взять-положить трубку. Название фирмы отсутствует, как и разъем для подзарядки. Чудной аппарат, подумал Антон. Внизу экрана горело время, тоже чудное: девятнадцать семьдесят девять. Видать, накрылся мобильник от старости, вот хозяин и выбросил. А мы сейчас проверим..

Антон набрал домашний номер, откашлялся перед разговором с женой. Долгие хриплые гудки.

— Алло!

Странно. Голос не жены, но очень знакомый.

— Алло! Говорите! Кто это? — повторил голос.

Ёлки-палки, это ж Светка, сестра. Чего она у нас делает? Вроде в гости не собиралась.. И голос какой-то не такой, больно звонкий.

— Алё, Свет, это ты?

— Я, кто же еще? Только вошла. Передай папе — я приехала, все нормально. А ты чего сипишь?

Антон выронил трубку. Скамейка, бульвар, дальний переулок — всё завертелось перед глазами. Антон, теряя силы, прислонился к дереву. Рубашка взмокла от пота.

Телефон еще пошепелявил, потом пошли гудки..

Постояв с минуту и ничего не понимая, Антон машинально закурил. Жадными, глубокими затяжками он гнал дым через легкие, в надежде вернуться на этот свет с ясной головой.

Отец умер пятнадцать лет назад. Под утро у него схватило сердце, и Светка — она жила тогда с ним — вызвала скорую. Вымотанный за смену фельдшер сделал небрежный укол. А через полчаса отец, сминая пальцами от подступившей снова откуда-то изнутри острой боли подушку, тихо скончался. Светка в истерике звонила Антону, но у того ребенок болел, и телефон на ночь отключали..

Антон сел на корточки и поднял мобильник. На экране горели все те же неправильные цифры, но над ними высветилась строчка: «введите год».

Семьдесят девятый. Все правильно. Антон еще в институте учился, холостой и свободный как ветер. А Светка жила на той квартире, где он поселился после женитьбы. Квартиру купили родители в середине семидесятых. Кооперативную, едва денег на первый взнос хватило. Копили всю жизнь, чтобы детям было где жить. Светка уже работала, и на семейном совете решили, что настала пора ей отделяться. Но отец был строгих правил и любил, чтобы всё в семье делалось под его контролем. Оттого сестра и докладывала каждый вечер, приехав с работы, что она дома и что всё нормально. Мама вздыхала: ей одной было нелегко с двумя мужиками управляться, которые ни постирать себе, ни сготовить не могут. Вечером придёт с работы и вертится с домашними делами до ночи. Через год она заболеет, тяжело и непоправимо. Через три тихо скончается на руках Антона, и еще долго будет сниться ему, живая и веселая..

Экран мигнул, появилась надпись: «зарядка кончается, остался один звонок». Потом снова — «введите год».
Антон, придя в себя, сжал в руке телефон и задумался. Раз спрашивает год, а не дату, значит, позвонить можно именно в этот день сентября, именно в эти без четверти девять вечера. Возможность на минуту вернуться в прошлое манила и пугала одновременно. Всего один звонок. О господи, кому?

Вернуться в прошлое, подумал Антон, и несколькими словами изменить его, как в романах у фантастов, — вот это перспектива! Антон приободрился и, вздохнув полной грудью, стал лихорадочно перебирая в уме варианты.

Так. Какие у меня, прикинул Антон, были краеугольные этапы в жизни? Кем я мог и хотел стать, но не стал? Причем не стал из-за сущей мелочи, лишнего телефонного звонка? Поэтом, художником, музыкантом? Чушь.. Писал по молодости вирши, вроде «я тебя люблю, а ты меня нет», кошмар сплошной.. Славка, его лучший друг, сосед по парте, от души смеялся над нелепыми рифмами и вызывавшими тяжелое недоумение метафорами.. Художничать Антону и в мыслях не приходило, руки не оттуда выросли.. А вот музыку он любил, и теперь жалеет, что никакого образования не получил. Но чтобы изменить что-то в этой области, это ж куда звонить-то надо? Маме с папой сорок лет назад: отдайте-ка вашего сынишку в музыкальную школу, способности у него незаурядные, большим человеком может стать.. У нас тогда дома и телефона-то не было.. А даже если б все сложилось — стал бы? После учебы вместо футбола — сольфеджио да гаммы пиликать? И так до шестнадцати лет? Извините, но свое детство, звонкое и беззаботное, я ни на что не променяю. В принципе, петь Антон тоже любил, и, в отличие от пацанов из ансамбля на танцах в доме культуры, умел, но стать певцом — нет уж. В худшем случае лабал бы по кабакам, опухший от водки, в лучшем — кривлялся сейчас в телевизоре под дудку продюсера и запинающуюся от старости фанеру. Гастроли, клипы, девки орут. Томные визажисты в гримерке царапают пустое, безразличное ко всему миру лицо разноцветным маникюром. Мелодии на три аккорда. Тексты — будто газетные объявления. Позорище, самому тошно.. Бабок, правда, имел бы немеряно, только нафиг они нужны, в такой жизни поганой..

Антон сосредоточился. Бабки, бабки.. А вот если Борис Наумычу звякнуть? Ведь он звал тогда к себе в кооперативную контору. Сколько лет прошло.. У Антона с ним дела всякие разные получались, и неплохо получались. Но в последний момент частной неустойчивой инициативе предпочел Антон государственную стабильность, хоть и с меньшей зарплатой. Кто же знал, что жизнь тисками сожмет, а у Бориса теперь заказы миллионные, и в кабинете фотографии висят, на которых тот в одной компании с президентом. И мерседес с личной охраной. Так, так.. Телефончик до сих пор в памяти хранится. Позвонить, мол, я тут подумал и решил на ваше предложение ответить твердым согласием. Тем более, что пара интересных проектов давно уже ждет своего часа. И завертелось, и закружилось.. Миллионные закупки, командировки по всему свету, отпуск в Куршавеле. Запонки в рукавах «от Армани», совещания у замминистров. Теплый гараж с аппетитом глотает серебристую пулю джипа. Двухуровневая квартира поближе к центру, коттедж на Рублевке.. Как там было, про Бальзаминова? «Ну мечтай, мечтай..». Молодая костлявая жена тащит в свет, поближе к успешным, состоявшимся, таким же, как ты — обреченным на гладкую, без ухабов жизнь щекастым людям. Или наоборот — тощим от напряжения, нервно постукивающим пальцем по бокалу, поминутно звонящим в таможню или партнерам — «накладные подсунь старые, деньги я ему перевел». Мир видишь из-за спины охранника.. Что, Антон, сильно счастливым сделался? Друзей больше стало? Старушек меньше плачет у касс в магазинах? С женой перестал ругаться? Какая разница, из-за чего? Ну, выпить ты теперь можешь виски дорогой. Ну, визитки золотом тисненые раздаешь. На банкетах разговоры противные поддерживаешь.. Душа-то прежняя. Только тиски вокруг крепче сжались, не выпорхнуть..

А как ей, душе, новое счастье дать? Одним-то звонком..

Прочь миражи, подумал Антон, прочь. Надо о чем-то реальном подумать. Не грустном. Антон неожиданно вспомнил, что как раз сегодня годовщина славкиной свадьбы. Да-да, точно! Прикольно было бы позвонить поздравить. Прямо в ресторан! Я в трубке — и я же стою рядом, с дурацкой свидетельской лентой поперек пиджака. Хорошо тогда погуляли! На огромной «Чайке» с толстым мохнатым пусиком, привязанным к бамперу подкатили за невестой, Иркой, пугая соседей шумными криками. Остограммились — и в ЗАГС, а потом на смотровую к университету, а потом в ресторан. Народу — человек сто было! Ирка, уже слегка тяжелая, в расшитом по талии белом платье, выходила только на медленные танцы. Один лишь разок по просьбам гостей они со Славиком покружились в вальсе, так потом невеста час отдышаться не могла. Антон к вечеру стал совсем хорошенький, приставал к свидетельнице, но в конце концов его закадрила незнакомая красивая женщина в черном платье, высокая, с тугим скуластым лицом и копной льняных волос до плеч. И всю ночь он в них зарывался.. Как же ее звали? Вот черт.. Через два дня приехал домой, а по всей квартире
запах валокордина. Сестра смотрит ненавидящим взглядом, отец сидит на кушетке и держится за сердце. Оказывается, он всё это время не спал, нервничал, звонил по знакомым. Где Антон, что с ним.. Первый раз тогда его, бывшего военного летчика, прихватило..

А Славка с Иркой уехали в союзную еще Прибалтику на неделю в путешествие свадебное. Вернулись — всё, отпуск кончился. И укатил Славка обратно в знойный Ханты-Мансийск, где ему оставалось два с лишним года батрачить по распределению после летного училища вторым пилотом. Пока он летал, изредка наезжая домой, Ирка трудолюбиво рожала ему наследниц. Потом он все-таки добился перевода в Москву, и вот уже Славка командир самолета: погоны зазолотились, на фуражке крылья выросли. А вот и на большой лайнер переучился, за границу летает. Как все тогда складно и логично было в жизни: сначала одна ступенька, затем другая, всегда видишь, что впереди тебя ждет.. Славку впереди ждал опрокинутый потолок иностранной гостиницы, смуглый врач, тщетно ищущий пульс в остывшей руке. И недопитая бутылка рома валяется рядом. Та бутылка, которую Антон заказал ему к празднику перед рейсом. Настоящий карибский ром, темный и крепкий. И было это поздней осенью, Славка только-только восстановился после года простоя из-за проклюнувшейся вдруг язвы желудка. Хотя — почему вдруг? Так пить — любой сломается.. Но ведь, с другой стороны, пил он почему? С полетами туго, денег не хватает. Ночным сторожем на подработку пришлось устроиться за копейки.. Жена пилит, дети страдают. Свою вину Антон тоже чувствовал. Последние пару лет они со Славкой общались редко, даже по телефону. И чувствовался в друге какой-то надлом, словно вот бежал человек, бежал, а потом остановился, огляделся — а куда я бегу? И зачем? Вокруг все требуют — давай, беги дальше, не задумывайся. А он задумался — и упал бездыханный.

Антон поглядел на мобильник. Можно позвонить Славке туда, десять лет назад. И что сказать? Не пей, Славка, козленочком станешь? Не покупай ты мне этот ром треклятый? Не лети ты в эту грёбаную командировку? Брось все, переведись на землю, вдохни поглубже, займись огородом, читай книги, жди внуков? И что Славка ответит? Что он только месяц назад по медицине восстановился, что надо деньги зарабатывать, за дочку в институт платить, а то после дефолта да года без полетов совсем крохи получает. Что в эскадрилье на него и так косо смотрят: дескать, не совсем ты что-то вписываешься в наши славные ряды со своими болячками и заботами. Что все эти разговоры Антона — пустое, иди, выпей стаканчик, приди в себя. И что — не беспокойся, ром привезу обязательно..

А голос тихий и испуганный..

В парке зажгли фонари. Деревья, до того мрачно косматые в темноте аллей, вдруг снова зазеленели и распушились. За скамейкой, подрагивая от ветра, ёжились запоздалые цветы. Антон долго смотрел на них. Может, жене букет купить? Так просто, без причины. Возле метро ларек с таджиком, выбрать три розы, она их любит. А Антон всегда любил тюльпаны. Крупные, алые, на толстом скрипучем стебле, с мохнатым черным венчиком внутри цветка. Теперь такие редкость, всё больше мелкие, остроносые, чтоб удобней было в коробки паковать для перевозки. Стоят день, два от силы. А крупные по неделе пахли. Тот их запах Антон помнил еще с института. Безумно и безответно влюбленный в Люду из параллельной группы, он перед каждым праздником специально заезжал на рынок и покупал букет таких тюльпанов в хрустящей упаковке. Три штуки, на большее денег не хватало. Потом ехал в метро через весь город, и хмурые пассажиры с умилением любовались видом счастливого юноши. Людмила, смеясь, деланно удивлялась подарку. «Ой!» — говорила она и в смущении оглядывалась на подруг, которые, перешептываясь, глядели на Антона не то с восторгом, не то с жалостью. Ведь Людка и не собиралась в него влюбляться. В ее внутреннем мире, населенным придуманными красавцами-принцами с ясной и твердой перспективой карьеры и благополучия, Антон занимал место в глухой провинции у самого края. Впрочем, его это нисколько не огорчало.. Он писал ей длинные — по пять листов — любовные письма, сочинял стихи, увы — бездарно плохие. В общем, типичный случай.. Потом заболела мама, и грустная любовь Антона почти совсем утонула в подземельях души под тяжестью горькой действительности.. Последний раз Антон виделся с Людмилой почти случайно, на свадьбе однокурсника, уже после маминой смерти. По-прежнему веселая и легкомысленная, она было искренне рада снова его встретить, да и сам Антон тоже был рад. Девчонки говорили, что у нее бурный роман с очередным принцем. Что все у них складывается хорошо. Ну и слава богу, думал Антон. То, что оставалось в его душе, уже трудно было назвать любовью, скорее — ностальгия по светлой и беззаботной юности. Женщин у него в ту пору хватало, на жизнь он стал смотреть гораздо проще и по философски спокойнее. Время — оно все лечит..

Тем более неожиданным оказался звонок где-то через год. Звонила Людмила. О чем-то поболтали, как дела, то да се. Но к обычным насмешливым интонациям в ее голосе явственно примешивалось что-то другое, внимательное и теплое. Антон почувствовал странный и удивительный с ее стороны интерес к его жизни, какую-то душевность и даже заботу. Видать, кончились принцы, подумал Антон. Подумал — и свернул разговор. Больше она не звонила.. Что на него тогда нашло? Самолюбие взыграло? Досадно стало, что не тогда, пять лет назад, он стал нужен ей, когда его сердце разрывалось от любви, когда он жизни не мыслил без нее? А стал нужен теперь, сильный и талантливый? Не поверил он тогда ей, не доверился.. Сколько раз потом Антон вспоминал про тот звонок и жалел, жалел.. Ведь он никого в своей жизни больше так не любил. Ведь вся его суть, вся душа выросли из той его любви, искренней и чистой. Ведь была возможность — начать все заново..

А почему, собственно, была? Вот телефон, в руке. Нажать нужные цифры, услышать ее голос. Забыть про настоящее. Перевернуть мир. Вернуться вечером домой, а там — она, ждет с нетерпением. Опять увидеть ее глаза, обнять как в первый раз. И дети будут похожи на него и на нее одновременно. И снова будут они веселыми и молодыми.. Только куда девать эту его теперешнюю жизнь? Куда она исчезнет, в какие вселенные? Из какой тьмы она будет проникать в его сны, заставляя просыпаться в холодном поту? Уводя разум в такие омуты, из которых когда-нибудь не найдется возврата? Быстро искрошится такое счастье, и они с Людмилой станут опять чужими, но теперь уже — навсегда. Зеркало мира треснет и распадется.

Почему жизнь с годами сужается, и чужих людей становится все больше, а родные уходят один за другим, унося в вечность частицы его, Антона, души? Где вообще она, та грань между жизнью и вечностью? И тогда, когда настанет тот момент, в котором он, Антон, улетит в небеса и встретит там всех своих родных людей — сможет ли он, не отводя глаз, сказать им, что не опозорил он их память, и жил так, как и нужно жить человеку в мире добра и зла, выбирая только ту правильную дорогу, которая и ведет к вечности?

Ветер усилился. Зашелестели, заторопились палые листья по дорожкам аллей. Антон выловил из пачки последнюю сигарету, прикрыл пугливый огонек зажигалки потной ладонью, закурил. Выбросив через минуту резким щелчком окурок, он набрал номер на телефоне.

— Да!

— Алё, па! — Антон пытался сдержать дрожащее от волнения дыхание, слыша давно забытый голос отца. — Привет! Как дела?

— Да нормально вроде, — смутился отец. — Ты откуда звонишь?

— Тут, из ресторана. Ты слышь, па, я сегодня не приеду, наверно. Даже точно не приеду. Буду утром только.

— С какой стати?

— Ну, дела всякие, понимаешь. Ты, главное — не волнуйся, не переживай. У меня все хорошо. Гуляем на свадьбе, потом еще погуляю.

— Что за дела? — Отец, конечно, сердился, но все понимал. — Смотри, приезжай утром. Если что — звони. Совсем распустился.. Ладно..

— Па, — у Антона защипало в глазах, — ты не переживай. Утром обязательно буду. И это, расскажи что-нибудь.. Как жизнь-то?

— Ты пьяный уже? Смотри, много не пей, у тебя желудок слабый. Ну всё, давай..

— Па, подожди..

— Ну ты чего?

— Ты это, извини, что я не приеду. И прости.

— Ладно.. — голос отца потеплел. — Всё, давай..

— До свиданья, па. Па!

Антон продолжал кричать в разом оглохшую трубку. Потом бросил ее в обратно в кучу листвы и медленно пошел к метро, подняв воротник куртки. И показалось, что зыбкая сиреневая тень легко скользнула мимо его фигуры и растворилась в темноте.

 Опубликовано в 19:18

  5 комментариев в “Мобила.”

  1. Руслан!
    Пиши как в Мобиле, планка задана высоко.

    НН

  2. Грустно как стало…….

  3. Я бы тоже позвонила папе. Иногда так хорошо представляю его голос по телефону. Аж слезы потекли. Разбередил душу ,по-хорошему.

  4. Круто, Руслан. Реально здорово. Зацепило.

  5. Прочитал. Понравилось.

 Оставить комментарий

Вы можете использовать HTML теги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>

© 2012 Деревенский щёголь При поддержке docfish.ru